— Вы знаете дорогу?
— Нет!
— Эрнст, иди к ним, покажешь дорогу!
Тем временем совсем стемнело. Мы быстро покатили дальше, чтобы догнать остальных.
Показалась деревня; здесь дорога разветвлялась. Снизили скорость.
— Куда они могли свернуть? А-а, все равно! Поехали наугад!
Сзади подъехала еще одна машина. Оттуда что-то кричали, унтер-офицер спрыгнул и побежал выяснять.
Вернувшись, он сказал:
— Сзади тоже отстали. Нас только две машины. Поехали!
Мы двинулись дальше, сворачивая в темноте то вправо, то влево. По обочинам дороги выплывали из мрака деревья и с шумом проносились мимо. Убегали прочь тени домов. Где-то впереди вынырнули два ярких луча автомобильных фар, прорезали мрак, приблизились и проскочили мимо.
Неожиданно мы затормозили. Небольшого роста офицер в накидке стоял с поднятой рукой на обочине дороги. Еще два офицера появились из темноты.
— Какая рота? — услышали мы голос командира нашего батальона.
— Третья, господин капитан!
— Слава богу! Хоть эта в полном составе!
Мы вышли из машины и зашагали дальше по размытой дождем скользкой дороге. Вдали глухо гремела канонада. На поле мы составили винтовки и развесили на них плащ-палатки. Я хотел было закурить, но с каски лило так, что сигарета размокла, прежде чем я ее раскурил. Некоторые садились прямо в грязь.
Я пошел в штаб батальона.
— Чего мы здесь, собственно, ждем?
— Из батальона, который мы сменяем, должны прийти люди, чтобы отвести нас туда. Пока никого нет.
Я зашлепал по грязи назад в роту. Но увидел желтые отблески и обернулся. Впереди, как раз там, куда, по моему разумению, нам предстояло идти, взмыли осветительные ракеты и рассыпались желтым дождем. «Проклятье!» — подумал я и зашлепал по грязи дальше.
Впереди забрехали батареи. Кое-где я увидел вспышки орудийных залпов. Продолжали взлетать и лопаться ракеты. В роте все притихли. Кто-то храпел.
Разрывы осветительных ракет сместились вправо.
И надо же, чтобы именно в эту ночь, когда французы снова пошли в наступление, нам предстояло выйти на передовую!
Постепенно стрельба затихла, только дождь продолжал стучать по каскам. Я подсел к Цише на плащ-палатку. Все молчали. Текли часы. Дождь не переставал.
— Рота, встать! Надеть снаряжение! Строиться на дороге!
От холода и сырости я весь одеревенел. Плащ-палатка тоже стала твердой и холодной.
На дороге показались трое без походного снаряжения.
— Куда идти? — спросил Фабиан.
— Эта местность нам не знакома, господин старший лейтенант. Каждый раз мы выходим на передовую в другом месте.
— Хорош проводник!
Один из наших унтер-офицеров сказал, что он знает дорогу до перекрестка, а там, видимо, нужно будет взять влево.
Мы свернули с дороги на рыхлую пашню, чтобы обойти деревню, в которую нет-нет да постреливали. На пашне наш походный порядок вскоре нарушился. Сзади все чаще стало доноситься: «Стойте!»
Солдаты, большинство которых впервые попало на фронт и к переходу ночью по пашням не привыкли, растянулись редкой длинной цепочкой по вязкой глине. В такую непроглядную темень все вокруг — и земля, и небо — сливалось в единое целое.
— Господин старший лейтенант! — сказал унтер-офицер. — Я не знаю, где мы находимся. Все размыто да еще так разъезжено, что не понять — дорога под ногами или целина. Мне думается, лучше повернуть назад и отыскать большую дорогу.
— Хорошо, ведите! — Я подивился спокойствию Фабиана.
Мы свернули резко влево.
Опять подбежал кто-то, чавкая глиной:
— Господин старший лейтенант Фабиан!
— А, это вы, Шуберт?
— Я наткнулся на отставших из вашей роты и подумал, что вы не знаете дороги. Вы можете примкнуть к моей роте. До траншей нам по пути.
— По хорошенькому месиву приходится нам тащиться!
Дождь прекратился.
На какое-то мгновение повеяло трупным запахом. Неожиданно начался спуск — куда, понять вовсе было невозможно. Я поскользнулся и съехал на заду по мокрой глине в неглубокий окоп. Где-то поблизости, похоже, гнил еще один труп. Ощупью выбираясь из окопа, я натыкался на щебень, на куски рельсов.
Потом некоторое время мы шли поперек поля, вглубь. А затем повернули налево, на дорогу.
— Задержитесь здесь, Ренн, и посмотрите, вся ли рота в полном составе!
Сгорбившись, люди тащились по грязи мимо меня. Каждый спрашивал: