С наступлением сумерек наша артиллерия оживилась. Ветер дул в нашу сторону. На этот раз мы вошли в овраг сзади. Запах газа усиливался.
— Это, верно, с нашей стороны. — предположил Израель.
Вейкерт и его люди были в противогазах и походили на обезьян.
Наверху, в расположении батареи, запах был совсем слабый.
Ламм уже ждал меня. Мое донесение о перебежчиках, по-видимому, взволновало его.
— Я тоже должен сделать тебе неприятное сообщение. К утру сюда придет пополнение.
— Что же тут неприятного?
— Ну, во-первых, дрянное дело — размещать пополнение в позицию, оборудованную воронками. Представь себе: люди вылезают из воронок, слышат в темноте голос, отдающий команду, и их снова запихивают в ямы. А я так вообще не вижу их и не слышу. Никакого взаимопонимания… И второе: если нас в ближайшее время должны были бы сменить, то нам не прислали бы пополнения. Ну как — дошло?
Я никому ни словом об этом не обмолвился — даже командирам отделений.
Наша артиллерия прекратила обстрел. Тем не менее запах газа был довольно сильный.
Взвод Тренте прислал связного: полчаса назад французский дозор забросал ручными гранатами батарею перед нами.
Разносчики пищи вернулись без Вольфа. Его в дороге легко ранило.
— Кто будет теперь вторым связным? — спросил Израель.
— Я подумаю.
Может быть, возьму одного из пополнения.
Понемногу светало.
Появился посыльный:
— Тебя вызывает господин лейтенант.
По дороге он сказал:
— Прибыло пополнение. Ну и народец! Кажется, треть уже улизнула по дороге сюда. А уж остальные!..
Я нашел Ламма перед его блиндажом; с ним стоял пожилой младший фельдфебель с безвольным слюнявым ртом и еще человек двадцать.
— Только что прибыло пополнение, — сказал Ламм мрачно. — Сейчас я никого не могу больше посылать вперед в воронки. Этих вот разместить здесь в блиндажах я не смог. Сколько у тебя есть еще мест?
«Теперь младший фельдфебель получит мой взвод, — подумал я. — А ведь он ничего не умеет. По нему сразу видно».
— Значит, их нужно разместить у меня. — Спросить, как распределятся обязанности во взводе, я не решился.
Ламм воспрял духом:
— Тогда получай всех в твой взвод. Младший фельдфебель Зандкорн придается тебе только по делам продовольственного снабжения. Я намерен позже, когда он ознакомится с обстановкой, использовать его иначе — может быть, дежурным фельдфебелем в окопах.
Я поглядел на Ламма и почувствовал себя ничтожеством.
— Могу я здесь же распределить людей? — улыбаясь, спросил я. — У меня там будет хуже.
— Делай, как находишь нужным, — усмехнулся Ламм. Он, похоже, прочел мои мысли.
— Кто-нибудь из вас обучен обращаться с легким или станковым пулеметом?
Откликнулись трое.
— Кто-нибудь еще исполнял особую должность?
Вперед вышел маленький и очень толстый солдат и произнес плаксиво, ужасно медленно растягивая слова:
— Ефрейтор Функе, два года я был ординарцем у командира роты.
— При этом улыбка озарила его широкое, грязное лицо; под носом у него висела капля. Он смахнул ее тыльной стороной ладони. Я не смог сдержаться и рассмеялся, и все кругом засмеялись Тоже, а он еще больше расплылся в улыбке. Должно быть, он расценил наш смех как знак дружелюбия. Я прикинул: «Ему не меньше сорока, к тому же он должен быть исполнительным, раз так долго был при командире роты».
— Вы будете посыльным при мне.
Под вечер я сидел с Израелем и Хартенштейном у того выхода из блиндажа, что в сторону Белой горы. Изредка где-то вдали постреливали. Может, там шли последние бои этого наступления?
Мы бросали кусочки хлеба нашим птицам. Было сухо и пыльно. Молодые листочки березы казались серыми.
Над Белой горой появилось большое облако, похожее на серый зонтик от солнца, и тяжелые капли упали оттуда в пыль.
Хартенштейн наблюдал за всем этим молча; над переносицей у него залегли темные складки. Израель сказал, наморщив лоб:
— Новенькие хорошо относятся к тебе, Ренн.
— Они меня еще совсем не знают.
— Они довольны, потому что ты сделал папу Функе своим посыльным.
Кто-то поднялся по лестнице.
— Здравствуй, Ренн. — Ламм присел к нам. Он был бледен, но выглядел бодро.