Из лесу показались пехотные бэтээры, сползли в лощинку, стали разворачиваться на бугорок. Артем расслабился, опустил автомат.
— Товарищ майор, пехота подошла.
Тот наконец оторвался от бинокля, обернулся. Артем попробовал уловить выражение его лица, красивого и породистого, угадать, что он думает об этом болоте, как их дела — хреново или жить можно, но Ситников был непробиваем.
«Зачем мы здесь? — снова подумал Артем. — Суки, неужели нельзя объяснить, что мы тут будем делать? Не солдаты, а пушечное мясо, кинули гнить в болото, и лежи, дохни, ни о чем не спрашивая… Ни разу еще за всю войну задачи по–человечески никто не ставил. Послали — и иди. Твое дело — подыхать и не вякать».
— Доложи комбату: прибыли на место, рассредоточиваемся на позициях, — бросив эту короткую фразу, Ситников взял автомат и, пригнувшись, побежал навстречу бэтээрам. Сбежав с бугорка, выпрямился во весь рост, замахал руками.
Машины остановились. Пехота посыпалась с них гроздьями, разбежалась по ямам и канавкам. Напряженно и страшно по опушке разлетелось «К бою!».
Артем нацепил наушники, стал вызывать «Пионера»:
— «Пионер», «Пионер», я — «Покер», прием!
Долгое время никто не отвечал. Затем в наушниках раздалось: «На приеме». Металлический голос, искаженный расстоянием и болотной влажностью, показался Артему знакомым.
— Саббит, ты?
— Я.
— Ты чего там, уснул, что ли? Попробуй мне только уснуть, задница с ушами, вернусь
— наваляю. Передай главному — прибыли на место, рассредоточиваемся на позициях. Как понял меня, прием?
— Понял тебя, понял. Передать главному, прибыли на место, рассредоточиваетесь на позициях, прием.
— Да, и еще, Саббит, узнай там, когда нас сменят, прием.
— Понял тебя. Это сам «Покер» спрашивает, прием?
— Нет, это я спрашиваю. Всё, конец связи.
Артем сдвинул наушники на макушку и полежал немного, ожидая, когда пройдет шипение в ушах.
Вокруг было тихо. Ему вдруг показалось, что он один на этой поляне. Пехота, рассосавшись по кустам и ямкам, пропала в болоте и замерла, не выдавая себя ни единым движением. Мертвые бэтээры, не шевелясь, стояли в низине, от них тоже не исходило ни звука.
От напряженной сжатой тишины ощущение опасности удесятерилось: «чехи» уже здесь, они кругом; сейчас, еще секунду, и начнется: из элеватора, из болота, из камышей
— отовсюду полетят трассера, гранаты, воздух разорвет грохотом и взрывами, не успеешь крикнуть, спрятаться.
Артему стало страшно. Сердце застучало сильнее, в висках зашумело. «Суки. Где «чехи», где мы, где кто? Почему ни хрена не сказали? Зачем нас сюда кинули, что делать- то?» Выматерившись, он взвалил рацию на плечо, поднялся и побежал вслед за Ситниковым к бэтээрам, туда, где должны были быть люди.
Спустившись в лощинку, огляделся. У бэтээров никого не оказалось. Артем подошел к ближайшей машине, постучал прикладом по броне:
— Эй, на бэтээре, где начштаба?
Из пропахшего солярой стального нутра высунулась голова мехвода, завращала белками, светящимися на чернющем, темнее, чем у негра, лице, никогда, наверное, не отмывающемся от грязи, масла и соляры. Блеснули зубы:
— Ушел с нашим взводным позиции выбирать.
— А пехота где?
— Вон, вдоль трубы, по канавке залегла.
— А вы где станете?
— Не знаем, пока здесь сказали.
— А куда он пошел, в какую сторону?
— Да вон, к кустам вроде.
Артем пошел по указанному водителем направлению, поднялся на бугорок, присел, оглянулся. Ситников с пехотным взводным стояли в кустах, осматривались. Артем подошел к ним.
— Значит, так, Саша, ты меня понял, взвод рассредоточишь на бугре в сторону болота, — Ситников провел рукой по бровке, показывая, где должна быть пехота. — Одно отделение с пулеметом кладешь вдоль трубы, прикрывать тыл, машину поставишь там же, сразу за нами, в лощине. Второй бэтээр — на левом склоне бугра, сектор обстрела — от Алхан — Юрта и до Алхан — Калы. Моя машина будет здесь, сектор обстрела — от Алхан — Калы до «пятнашки». Пароль на сегодня — девять. И всем окопаться!
— Понял, — взводный кивнул головой.
— Все, действуй, — Ситников повернулся к Артему, — ты со мной. Пошли посмотрим, что здесь.
Они лазили по опушке еще часа полтора, выбирали позиции, приглядывались, прислушивались, присматривались. Артем устал. Он пропотел под бушлатом, и капли пота, смешиваясь с дождевыми, холодили разгоряченное ходьбой тело, бежали ручейками между лопаток.