На втором сегменте пространства становится больше, а барельеф показывает сразу всю карту планеты. Период начала потопа: пока еще разделенные континентами океаны съели все острова, а посреди Тихого океана гордо возвышался большой дрейфующий Город-1, которому сильно польстили, изобразив его размером с Австралию. С сухопутных и первого дрейфующего города континентов на зрителя снизу вверх пялятся с выражением простоватого любопытства непропорционально большие люди.
На третьем барельефе вода накрыла большую часть суши и подбиралась к самым высоким горным участкам Земли. Дрейфующих городов в Мировом океане плавает целая стайка.
Четвертый сегмент демонстрировал начало или разгар шестого тысячелетия: о суше остались только воспоминания, а в едином Мировом океане плыл густой косяк бесчисленных дрейфующих городов.
История на потолке обрывалась. Похоже, это здание куда старше, чем Маджента предполагала в начале, ведь на нем изображен все еще объединенный архипелаг дрейфующих городов.
- Послепотопную историю ты, наверное, знаешь... - Циннвальдит посмотрел на Мадженту не поворачивая головы и кокетливо улыбнулся. На вкус Мадженты, такая мимика с образом Циннвальдита не сочеталась. Но, возможно, он просто решил поддержать так ту неудачную шутку с поцелуем, превращая все в фарс.
- А очаровательный хаотик знает, почему раньше хаотиков называли озверевшим литературным кружком? - загадочно закончил прерванную фразу Цинн.
- Нет! - загорелась Маджента.
- Не удивительно: эта информация менее популярна у хаотиков, чем, скажем, принцип работы купола дрейфующих городов, о котором каждый новоприбывший хаотик узнает в первую очередь, - Циннвальдит похрустел пальцами.
- А ты разносторонняя личность...
- Приятно слышать это от красивой девушки, - Цинн посмотрел в глаза Мадженте и резко наклонился ближе.
Неожиданно для Мадженты дистанция со стоявшим вплотную Цинном сократилась до нескольких сантиметров. Маджента посмотрела на острый подбородок, затем на тонкие губы Цинна - пока не столкнулась с двумя серыми глазами, которые доверчиво прикрылись веками. Но после встречи с вопросительным взглядом Мадженты серые глаза тут же распахнулись.
- Пойдем отсюда, - Цинн отвернулся также резко, - по дороге расскажу про хаотиков.
Город по-прежнему небрежно освещало полярное солнце, но улицы пустовали без людей: солнце солнцем, а жизнь по графику нумералам никто не отменял.
- Движение хаотиков начиналось подобно многим прогрессивным вещам на стыке... - начал рассказ Циннвальдит.
Первые хаотики - правда, они тогда еще не назывались хаотиками, - выходцы из искусства и науки. Из первого закономерно больше. Нравы жителей Города-11 времен начала хаотиков показались бы излишне строгими даже современным нумералам - что уж говорить о тех, кто из пробирки из-за генетического просчета вышел с дефектом.
Есть такой отдельный тип людей: они могут быть с самым разным характером и мировоззрением, но объединяет их одно - их дефект заключается в отсутствии органической внутримозговой клетки.
Да, самой обыкновенной клетки, способной сделать безопасной хищную акулу или... Человека. У человека, правда, клетка находится внутри головы, но от этого ее эффективность только повышается.
Но вернемся к названию: первые хаотики сформировались исключительно благодаря чрезмерным запретам нумералов. Группы единомышленников сформировали подполье в науке и искусстве. В кинематографе, живописи, театре, музыке - любых видах искусства, которые только можно вообразить, запрещалось порицание публичных персон и учреждений, показывать восстания и мятежи. Сцены поджогов, применение оружия и даже сюжет, сочувствующий “трудным” персонажам, были табуированы. И что оставалось искусству, из которого по каплям выжимали жизнь?
Искусство, в которое вмешалось государство, искусством больше не является. И люди, у которых после массового промывания мозгов сохранился хотя бы крохотный кусочек души, на такое согласиться не могли. Похожая ситуация, но в более легком варианте, была и с наукой, где каждое новое изобретение вынуждено продираться сквозь тысячи слоев бюрократии, а особенно удачные технологии оставляли элитарными или запрещали совсем.