— Ты же умная женщина, — сказал он почти примирительно. — Да, ты, допустим, могла раскаяться в том, что бросила ребенка, узнать, что его жизнь снова в опасности, еще чего-нибудь узнать… Но в этом случае ты понимала бы, что любые тайны играют против тебя… и против нашего Дома. Не веришь мне — обратилась бы сразу к отцу этого самого ребенка, раз он уже однажды тебя отпустил, да еще и с любовником, — сжал ладонь под столом, осознав, что начал повышать голос. Истэ дважды подавалась вперед, приоткрывала губы, словно желая опровергнуть его слова, но так и не произнесла ни слова.
А может быть, лучше привести ее к брату? Тагари уже почти обвинил его в измене, в чем еще обвинит, в сговоре с бывшей женой? Ну уж нет, раз братец велел заниматься расследованием, вот и будет оно. Кто рассказал, кто и зачем ее вызвал… Хотя цель-то как раз понятна, поднять шума побольше, Тагари и без того с трудом понимает, что делает. И такой повод, просто подарок — услали больного наследника, может, хотят уморить. Самое то, что нужно после истории с Энори. Нет уж, пусть пока посидит под замком…
Прическу Истэ украшали драгоценные шпильки с белым нефритом, золотые. Красивые: изогнувшиеся драконы. Тяжело им было держать густые локоны.
— Ты забрала их с собой, когда убежала, — не спросил — сказал утвердительно. — Не по твоему нынешнему рангу этот камень и этот узор. Сними.
Протянул руку; Истэ поколебалась, прикусила губу, и вынула шпильки. Не отдала в руку, бросила на пол.
— Зря.
Не глядя, отыскал в одном из ящичков стола маленький мешочек с золотыми монетами, положил на столешницу рядом с ней.
— Возьми, как раз покроет их стоимость. Умрешь ты или нет, они не для тебя.
Истэ глянула с ненавистью, придерживая волосы. Оставшиеся заколки не решалась вынуть — не хотела, видно, унизиться, окончательно предстать перед ним растрепой.
— Если хочешь, я позову служанок, они помогут тебе с прической, — предложил равнодушно.
Почему-то именно эти слова для Истэ стали последней каплей. Она разрыдалась.
**
Скоро все должно было измениться — о грядущей войне болтали уже судомойки и прачки. До Осорэи враги не дойдут даже при худшем исходе, на выручку подоспеют соседи — так говорили. Но беженцев будет много, бродяг, дешевой рабочей силы… воров и разбойников.
— Научите меня защищаться, — просила она Энори. — Хотя бы глаза отвести.
Только смеялся над ней.
«Не понадобится…»
Накануне половину ночи провел у нее, соседка спала мертвым сном. Это твоя сила? — спросила Айсу, Энори ответил с улыбкой — могла бы привыкнуть, это всего лишь травы. Сама же некогда помогала мне…
Давно он не навещал ее дольше, чем на четверть часа: обменяться несколькими словами, отдать указания. И вот — пришел. В эту ночь ей было хорошо, как никогда в жизни, девушка почти позабыла, кто рядом с ней, больше не ощущала себя в ловушке. О соседке тоже позабыла напрочь, наверное, будь она мертвой, также не думала бы. А еще с Энори девушка не мерзла совсем, а ведь в обычные ночи и под одеялом стучала зубами. Сейчас же ледяной ветерок пробирался в щели, касался горячей кожи, и Айсу это нравилось.
Когда раздался удар гонга, предвещающего рассвет, Энори велел собираться.
— Далеко?
— В предместье.
— Но меня хватятся. И потом… вы поможете мне вернуться?
— Я всегда тебе помогаю…
Айсу привыкла уже выходить по ночам — но ни разу не покидала самого дома, не видела спящего города. Охранники у ворот скучали, без азарта играли во что-то настольное, устроившись в небольшой беседке. Ее со спутником, как и надеялась, не заметили. Дверь калитки легко отошла, пуста была улица. Сам город уже просыпался понемногу, и светлело: марево облаков затянуло небо, но лежащий повсюду снежок помогал одолеть темноту.
Недалеко от ворот сонный человек держал за узду такую же сонную лошадь. Поедем верхом, поняла Айсу. Она побаивалась лошадей, в седле не сидела ни разу. Когда очутилась в нем, ощутила, как дышит большое животное, чуть подрагивают бока; согнулась, вцепилась в седло. Когда Энори оказался позади девушки, стало легче — он-то сумеет совладать с конем. Копыта негромко постукивали, снег приглушал звуки — никто из дома не проявил интереса к всадникам, проехавшим мимо ограды.
Из города их выпустили свободно — ворота уже открылись, в город шли пока еще редкие путники, рабочие и торговцы-крестьяне с небольшими тележками, из города выезжали всадники-вестники с письмами, а также паломники выходили, направляясь в Храмовую Лощину.
Айсу ни разу не была за стеной, она и город-то знала плохо, хоть родилась не в господском доме. Не очень удобно было сидеть, но любопытство все пересиливало, пока что готова была ехать хоть круглые сутки без остановок.
— Около часа, — голос над ухом разбил ее мысли, как рыбка разбивает водную гладь, выпрыгивая наверх.
В маленьком уединенном домике недалеко от обочины их встретила древняя с виду, полуслепая служанка с добрым лицом.
— Больше ты не нужна, — сказал ей Энори. — Выходи к дороге, скоро тебя подберут, — вложил ей в руку холщовый мешочек: не то деньги там были, не то еще что.
— Спасибо, добрый молодой господин, — прошелестела старуха, ковыляя, перебралась через порог, черным пятном заколыхалась на снежной дорожке.
Айсу ощутила взгляд, направленный в спину, испуганно обернулась. Две девочки лет восьми стояли в дверях ближней комнаты, одинаковые, как половинки одной сливы, ухоженные, гладкие — балованные дочки. Держались за руки. Заулыбались, глядя поверх ее плеча; Айсу на миг подумала, что пришел кто-то, или та старая служанка — похоже, нянька — вернулась. Но нет, смотрели близняшки на ее спутника. А у него лицо было странным, так раздумывают, шагнуть ли на тонкий лед, или обойти лучше. Поманил девочек за собой — те охотно пошли, скрылся в глубине дома, дав Айсу знак ожидать.
Надо же, подумала юная служанка. Видно, и впрямь он умеет с детьми… ведь маленький господин Тайрену был привязан к нему.
Он вернулся один. Девушка рада была бы подслушать — частенько занималась этим в доме, но с ним… нет уж, себе дороже.
Но спросила, когда вернулся:
— Что вы хотите делать?
— Ты, может быть, слышала сказки о том, как тори-ай, чтобы уничтожить, вселяют в какое-нибудь животное. Для обряда нужно дитя, только оно может позвать так, что нежить откликнется. Душа на душу — такой обмен я хочу провести. Ведь собака или иной зверь хороши тогда, когда хочешь избавиться от тори-ай… я же создам себе помощника.
— Помощника?
— Острозубая нежить куда опасней сабли или стрелы.
— Вам для этого нужны девочки госпожи Истэ? — с опаской спросила Айсу.
— Да.
— Обе?
— Хватило бы и одной, но… — Айсу почудилось сомнение в его голосе, а Энори уже заключил: — Пусть будут обе.
— А в сказке… — девушка поколебалась, но спросила все-таки: — Я слышала разное. В некоторых дитя остается в живых, но во многих…
— Тебя это не должно волновать.
Прибавил задумчиво:
— Пока я не увидел близнецов, я как-то не думал… Это ведь не просто два ребенка, их связь куда теснее, они почти одно целое. Да, я мог бы найти таких же и здесь, теперь и искать не надо.
— А в чем моя роль?
— Ты поможешь мне. В конце концов, их двое, с двумя испуганными детьми может быть очень непросто.
Заметив, видно, что Айсу жаждет продолжения, улыбнулся краешком рта, совсем не так искренне, как обычно:
— Пожелай мне удачи, что ли.
Он велел Айсу зажечь огонь в очаге, и, когда оранжевые язычки заметались, охватили поленья, поднес руку к ним. Айсу ойкнула, чуть не ухватила его за рукав. А он, похоже, забыл про всех них, и про то, что затеял — улыбался пламени. Девушка ощутила что-то вроде гордости, глядя на Энори. Да, он вызывает страх, но… он с ней. Говорит откровенно, делится планами, просит помощи. И он красивый, как снежные духи. Только те боятся огня…
Закрыл ставни единственного окна, опустил занавеску — темно было бы, если б не пламя.