— Мы не знали, — прощебетала Катерина. — Мы тебя каждый день ждем… И вот — дождались!
— Каждый день накрываете на стол и переодеваетесь в… это? — растрогался я.
— Верно, пано. Сие есть наш долг.
Я положил Иву на кровать. Наложницы охнули, но возражений не последовало. Наверняка они вообразили, что это мертвец, а я положил труп прямо на ложе любви.
— Это кукла, — пояснил я. Слово мне не нравилось, но зато Азалия с Катериной сразу поймут. — Росская искусственная женщина. Но я взял ее в бою у россов, и теперь она служит мне.
Судя по выражению лиц наложниц, мое объяснение было максимально исчерпывающим. В глазах вместо страха и отвращения появилось любопытство. Обе, наверное, задумались, как именно служит мне росская искусственная женщина.
— Сейчас она отчего-то сломалась. Пусть полежит и… э-э-э…
Что я хотел сказать? Что Ива отдохнет и придет в себя, как человек?
Не исключено. Я воспринимал исходящие от нее В-токи — ее организм не отключился полностью, перешел в спящий режим. Отчего — неизвестно.
— Как думаешь, это ее симботы вырубили? — прошептал Витька.
— Она сама обняла одного из них, — также шепотом ответил я.
— Значит, на нее подействовали еще до этого? Запрограммировали? Взломали?
— Все возможно…
— Плохо будет без нее, — уныло сказал Витька.
— Не спеши хоронить, — оборвал я. — Она еще жива — я чувствую.
Витька помолчал, завороженно глядя на лежащую с открытыми глазами Иву. Потом глянул на меня и с уважением сказал:
— Ты никогда не сдаешься, да? Даже если твой… друг умер, ты его с того света достанешь?
Я натужно хихикнул. Его слова меня смутили.
— Достану — не сомневайся, Витька! Смерть — не повод вешать нос.
Я оборвал сам себя, прищурился, вглядываясь в неподвижную Иву.
— Витька, ты не заметил — она сняла фенечку из зеленых камушков?
— Нет…
— Не заметил, или не сняла?
— Не снимала она…
— Тогда где она, фенечка?
Я сел на постель. На запястьях Ивы ничего нет. Я ощупал одежду, на синих штанах нашел кармашки — все пустые.
— Странно…
Я посидел минуту, размышляя. Ничего не понятно. Что это — предательство? Подстава? Что, если Иву вырубили удаленно и забрали наше оружие?
— Где твоя бусина? — спросил я пацана.
— Я ж отдал… Иве.
Я тихонько выругался. Из сераля выглянул и тут же спрятался мальчишка с темной копной волос и азиатскими чертами лица. Сын Азалии. Он заметно подрос.
— Черт со всеми вами, — заключил я. — Дайте пожрать, думать будем после.
Я начал было вставать, когда Ива вздрогнула всем телом, словно ее током ударило, и рывком села.
Наложницы хором взвизгнули и замолкли, закрыв ладошками рты. Витька отшатнулся. Азалия и Катерина бочком-бочком двинулись к сералю и исчезли.
Лицо Ивы задергалось совершенно несимметрично, кончики губ поднялись, опустились вразнобой, глаза хлопали по-очереди. Зрачки то расширялись на всю радужку, то сужались — опять-таки не одновременно. Зрелище было жутковатое.
Наконец лицо умбота разгладилось, Ива повернула ко мне голову и звенящим неживым голосом на одной ноте произнесла:
— Третья резервная копия создана и успешно внедрена в симбота номер 112 Секции Буфер, контроль ха-ку Отщепенцев.
— Чего?
Я встал, но взгляд Ивы не последовал за мной, оставшись приклеенным на одной точке. Она будто снова выключилась.
— Ива?
Она внезапно улыбнулась. Спустила ноги с постели, села, вытянула перед собой руки, снова опустила.
— Наверное, я вас напугала? — нормальным голосом спросила она. — Решение было принято спонтанно, поэтому я не предупредила. Когда увидела симботов, то решила создать резервную копию и внедрить ее в одного из наблюдателей.
— В смысле, ты…
— Скопировала матрицу своей личности и внедрила в симбота. Теперь на свете существуют уже три Ивы. Первая летает на орбите, Вторая сейчас перед вами, Третья в теле симбота номер 112. Третья отправится к Секулярам, как только представится возможность, и передаст информацию о деятельности Кураторов.
— Круто! — восхитился Витька.
Но я не спешил радоваться. Плохая примета — балдеть раньше времени.
— А где зеленые камушки? — спросил я.
— Передала симботу. Надеюсь, никто не заметил? Если Третьей не удастся договориться с Секулярами, она взорвет что-нибудь… вместе с собой.
— Она и вправду это сделает? — растроганно спросил я.
— Она — это я. С моей памятью и… чувствами. Ради друзей она пожертвует собой. Как и я.
Я не знал, что и сказать.
Из сераля выглянули обе прекрасные девы, темненькая и светленькая, привлеченные звуком обычного женского голоса, которым заговорила Ива.
Ива обернулась на них.
— Кто это, Олесь? И где мы находимся?
— Мы находимся в моем шатре, — сообщил я. — А эти две леди — мои наложницы.
— Оу, — вежливо сказала Ива.
***
Вечером Витька заобщался с сыном Азалии — Артуром. Шкет оказался сообразительным и общительным, а еще от него исходила волшба. Я поинтересовался у Азалии, в курсе ли она, что ее сын — ведун. Она вспыхнула от удовольствия и сказала, что знает, но Артур еще не достиг возраста, когда дети должны пройти экзамен на владение магией. После этого экзамена детишки делятся на ведунов и симплов, и, таким образом, это испытание определит всю их последующую жизнь. Юные ведуны поступят на обучение к опытному магу, получат первые татуировки и будут осваивать искусство чародейства.
Азалия не сомневалась, что Артур экзамен пройдет как надо, и я разделял ее уверенность. Ее сын будет далеко не самым слабым ведуном.
На закате наш шатер посетили два старых знакомца — похожий на коня Викентий и чернокожий Франсуа.
— Хэй, бро! — завопил Викентий издали. Он ничуть не изменился: такой же здоровенный, пахучий, с длинной косой и лошадиноподобной татуированной физиономией. Франсуа молча улыбался, сверкая белоснежной улыбкой на черном лице. — Мы только что услышали, что ты вернулся! Как дела?
Мы поболтали, и неразлучная парочка отчалила. Лагерь быстро опустел с наступлением сумерек, все улеглись отдыхать — завтра становище отправлялось на битву с россами.
Мы с Витькой расположились на шикарной кровати — моем ложе любви. Наложницы затихли в серале, а Ива встала у входа на привычный дозор. Я с сожалением представил, как шепотом позвал бы наложниц, не будь тут Витьки и Ивы, и как Азалия и Катерина немедленно возникли бы в полумраке с будоражащими воображение словами: “К праву твоему явились, пано!”
Эх!
А впрочем, может, Ива права, и перед битвой лучше не растрачивать энергию. Пригодится. Так что все идет как надо…
Рано утром, еще до восхода солнца, я нацепил легкие кожаные доспехи, шлем и сел на боевого коня. Все это — и доспехи, и конь — досталось мне от Гришана. Какая польза от кожаных доспехов в сражении с россами, я не понимал. Но никто по этому поводу не парился, поэтому не стал париться и я. Вероятно, россы будут сражаться теми же примитивными орудиями, что и Отщепенцы.
В конце концов не лазерами ведь россы будут пулять в варваров, вооруженных луком и стрелами? В таком случае договорная война закончится, не успев начаться.
Пока меня не было, Викентий с Франсуа временами выгуливали моего коня. Если б не это, мой четвероногий транспорт оброс бы жиром. Но благодаря заботе двух Отщепенцев конь пребывал в отличном состоянии — всхрапывал, тряс башкой и длинной гривой, рыл копытами землю, рвался в бой. Я даже испугался, что не удержусь в седле.
Возникла проблема с моим Знаком Лапы Дракона. Он подавляет магию, и это сыграет плохую службу в сражении — особенно если в бою Отщепенцы используют волшбу. Я спросил об этом Викентия, который ехал на коне рядом.
— Раньше волшба была под запретом, — сказал Отщепенец. — А сейчас разрешается. Правила изменились.
“…и изменились в сторону ужесточения”, — договорил я про себя. Россам надоело воевать вполсилы. Раз Отщепенцам разрешено применять магию, следовательно, и сами россы не будут стесняться в методах.