- Повернись-ка, сын, дай мне взглянуть на тебя.
Я встал к отцу лицом. Он улыбался, и в его улыбке чувствовалась какая-то необыкновенная гордость.
- Маска неплохо смотрится на тебе, Таррант.
- Спасибо, отец.
Он указал мне рукой на кровать.
- Присядь на минутку, я должен кое-что сказать тебе.
Отец произнес эти слова очень тихим голосом, затем взглянул на дверь и присел напротив меня на корточки, обхватив мои колени.
- Ты последним из моих детей получаешь маску, но ты готов к ней больше, чем были готовы все остальные. Ты тренировался очень усердно. Ты, конечно, еще допускаешь некоторые ошибки, и тебе многому нужно учиться. Но ты не сдаешься. А твоя преданность друзьям, особенно Норрингтонам, восхищает меня. Гордость твоей матери за тебя безгранична, но так же безграничны могут оказаться ее страдания, если она тебя потеряет. Помни об этом всегда, Таррант, и пусть тебя не смущает порой чрезмерная забота твоей матери. Когда ты, наконец, станешь мужчиной, она научится немного сдерживать себя в проявлениях любви к тебе, а ты научишься лучше понимать ее. Пока что мама переживает твое взросление так же болезненно, как и ты сам.
Я кивнул головой в знак согласия и почувствовал, как о шею мягко ударяются шнурки маски.
- Я бы никогда не посмел сделать ничего такого, что может причинить боль ей или тебе.
- Я знаю, ты славный малый.
Он похлопал меня по ноге своей грубой ладонью, испещренной шрамами.
- Помни также, что ты должен носить маску везде и всюду и снять ее ты можешь только здесь, дома, в кругу семьи. Да, я знаю, что сейчас некоторые могут позволить себе обнажить лицо, находясь в компании друзей, но только не мы! В нашей семье маски носят с тех самых дней, когда их впервые пришлось надеть, и мы не собираемся отказываться от традиции, за которую наши предки проливали кровь. Пообещай мне, мой мальчик, что твое лицо всегда будет спрятано под маской.
Я положил свою ладонь на его руку.
- Обещаю.
- Хорошо.
Какое-то время он молча глядел в пол, затем кивнул.
- Твои братья - отличные парни, но ты их во многом превосходишь. Вместе с их масками я дал своим старшим сыновьям множество советов по поводу предстоявшего им Лунного месяца. Тебе же я не могу сказать ничего такого, чего бы ты еще не знал. Для кого-то Лунный месяц - повод измениться в лучшую сторону, для кого-то - шанс начать все заново. А для тебя это лишь продолжение роста из ребенка в мужчину, которым ты хочешь стать.
Он поднялся и выпрямился, взглянул на меня.
- Знаешь, Таррант, у меня нет любимчиков. Все вы, мои дети, мне одинаково дороги, но вот что я тебе скажу: если бы я заблудился в лесу в лютый зимний мороз, я уверен, что один из вас нашел бы и спас меня - ты! Остальные пытались бы, но только тебе удалось бы это сделать. Любой ценой ты бы спас меня! Поэтому, и по многим другим причинам, я горжусь тобой!
В этот момент я тоже гордился собой. От волнения к моему горлу словно подступил комок, и я не мог ничего сказать. Я лишь улыбнулся отцу, и он кивнул мне в ответ.
- Пойдем, мой мальчик, теперь я представлю тебя семье.
Он открыл передо мной дверь, и мы прошли в коридор, ведущий в комнаты верхнего этажа дома. Здесь нас уже ожидали мама и братья. Я лишь взглянул на них. Они, в свою очередь, как и подобает по старинному обычаю, сделали вид, будто встретились со мной впервые и даже не подозревали никогда о моем существовании.
Я спускался по лестнице впереди отца, затем уступил ему дорогу. Он прочистил горло, я улыбнулся.
- В пятнадцатый день Золотого месяца разрешите мне представить вам нового Хокинса. Его имя - Таррант.
Я слегка склонил голову в знак приветствия.
- Весьма рад познакомиться с вами.
Мой старший брат Доук протянул мне руку и промолвил с наигранной серьезностью в голосе:
- Доук Хокинс, капитан приграничного эскадрона, к вашим услугам.
- А я Саллит Хокинс, лейтенант разведывательного эскадрона.
Произнеся это, Саллит смахнул со лба прядь рыжих волос и пожал мне руку.
- Таррант, говорите? Знавал я когда-то Тарранта Хокинса. Он приходился мне братом.
Мама осадила его:
- Прекрати, Сал! Польщена встречей с вами, Таррант.
- Взаимно.
Я взял нежную руку мамы в свою и поцеловал. Мама вдруг резко отвернулась, спрятав от меня свое лицо. Лучи восходящего солнца, струящиеся сквозь окно, освещали ее каштановые волосы. В них мерцали серебром седые нити. Я уже давно приметил эти серебристые прядки и даже подшучивал по этому поводу над мамой. Но теперь, смотря на них через прорези своей лунной маски, я впервые ощутил холод страха перед смертью. Отец и мать навечно были частью моей жизни - или, точнее, я был частью их жизни до этого дня. Теперь мне предстояло идти по своей собственной тропе, которая могла увести меня далеко от родного дома и от моих родителей. Словно семя, оброненное цветком, я должен был теперь сам прорасти и расцвести - или погибнуть.
Мама указала мне на грубо сколоченный стол, стоявший возле кухонного очага.
- Добро пожаловать в наш дом, Таррант. Пожалуйста, присоединяйтесь.
Я прошел в кухню и занял за столом место гостя. На столе были буханка хлеба, зеленое яблоко, крошечная плошка с солью, маленькая головка сыра и кувшин эля. Стояли также пустые кубки и тарелки еще для четверых. Сначала сел я, за мной все остальные, и глаза каждого при этом светились радостью.
Я взял яблоко и отрезал небольшой кусочек. Поскольку яблочный сезон еще не начался, оно было недозрелым и кислым. Но я, тем не менее, с удовольствием ел эту первую после моего рождения (или, точнее, перерождения) твердую пищу. Я прожевал, а затем проглотил один кусочек, потом разрезал на четыре части оставшееся яблоко и роздал семье.
То же самое я проделал с хлебом и сыром. В каждый кубок я налил немного эля и бросил по щепотке соли. Подняв свой кубок, я произнес традиционный лунный тост.
- За этот дом, чтоб был он, как твердыня, и за узы крови, чтобы они сплотили семью!
Выпив, мы с торжественным видом поставили на стол кубки. Секунду все молчали, лишь дрова потрескивали в очаге. Но вот оба моих брата усмехнулись в один голос, и Доук потянулся за кувшином с элем.