Спутанные золотые волосы, остекленевшие, янтарно-желтые глаза буравящие его грудь, не видящие ничего перед собой, пустые.
Виндикт тяжело выдохнул, откидывая капюшон свободной рукой. Весь этот цирк разыгрался лишь потому, что он, как последний дурак засмотрелся на слишком сильно выделяющуюся в толпе девушку. Подумать только… Так глупо, стоять и ждать пока она заметит не в меру пристальный взгляд. Бросится наутек, словно нашкодивший мальчишка пойманный за руку. И все ради чего? Чтобы упереться лбом в тупик, потом почувствовать приступ священной ненависти к спутнице понравившейся девушки и превратить все в погоню за собственной тенью.
Ему только чудом удалось выследить ее. Беглянка оказалась шустрой словно горностай. Хвала Лиеру, еще и слишком приметной в толпе. Пятый или шестой расспрошенный им житель столицы указал сторону куда побежала Лира.
И вот он стоит в шаге от нее, в окружении сладковатого, забывающего ноздри смрада, свежее пролитая кровь - медной окисью, парующие потроха – горьким духом бойни, все смешалось, окутывая их погребальным саваном отвращения, страха и разрытого могильника.
- Отойдем, я приберу весь этот бардак … - проговорил он как можно тише, аккуратно оттаскивая шокированную девушку за пределы покрытой останками его жертв земли.
- Стой, - коротко скомандовал он, чуть сжав ее плечо – Не шевелись.
Впрочем, предостережение было лишено всякого смысла. Девушка, кажется, даже не моргала, мраморной статуей возвышаясь у е плеча.
Оставив на пару мгновений беглянку в покое, Виндикт присел на корточки, вжимая обе ладони в пахнущую прелой листвой землю, выпуская наружу свою суть, сидящую в самом сердце и без устали клокочущую огнедышащей пастью вулкана. Ярость и гнев, неудержимое стремление воздать сторицей всем, кто осмелился поднять руку на то, что он считал своим, считал правильным, достойным существования. Месть неусыпно снедала его, не давая спать, есть, не оставляя в покое ни на миг. Маниакальная потребность вершить справедливый и скорый суд, убивать без жалости и сострадания, переступать через поверженных врагов и преследовать новых. Разрушительная, страшная сила, в мгновение ока смешавшая кровь и землю, тропу и попавшие в радиус реакции распада корни. Собственные руки, испещренные светящимся орнаментом слепили глаза, всего миг. Затем все исчезло, оставив по себе лишь добротно вспаханную землю.
Встав, Виндикт посмотрел на все еще неподвижную Лиру.
Мягкий овал лица, округлый подбородок с потеками медленно засыхающей крови. Она кого-то укусила в тщетной попытке защитить себя, с горечью понял шайдарец, подойдя вплотную.
- Все позади. Они мертвы. Тебе нечего бояться – как мог убедительно проговорил он.
Натянув рукав черного сюртука насколько позволяла тугая ткань, мужчина осторожно прикоснулся гладким сукном к губам Лиры, стирая кровь ставшего удобрением мерзавца. Чувственные, мягкие как бархат лепестки ее губ податливо прогнулись под прикосновением, смазывая росчерк темной крови на мраморную гладь щеки. Виндикт с шумом втянул ноздрями воздух, все еще пропахший кровью, смертью и ароматом летнего луга, который источало золото ее волос.
Впервые за очень долгое время его гнев, ярость и стремление разрушать утихли. Внутри зарождался странный трепет. Спокойствие, почти непостижимое, щемящее, словно предчувствие чуда, саднило в широкой клетке ребер, наматывая на веретено растревоженных чувств все что он знал о себе ранее.
- Скажи что-то, не молчи… - сгорбившись над одеревеневшей Элли, Виндикт напряженно всматривался в ее лицо, стирая с подбородка девушки кровь не гнущимися пальцами –Твоя подруга была куда разговорчивей, даже когда нам на головы свалился этот треклятый Ситис.
Собственный рокочущий полушепот, с едва ли не умоляющими нотками неприятно удивил.
Но как ни странно именно это подействовало. Девушка дернулась, отстраняясь от его руки, сфокусировав взгляд на смуглокожем лице.
- Асе? Что ты сделал с ней, чудовище? Разорвал на куски как и этих? – кивок всклокоченной головы в сторону теперь уже чистой земли, полный ненависти и кипящего золота взгляд вонзающийся в его глаза парой раскаленных спиц.
Губы Виндикта дрогнули в едва уловимой улыбке то-ли одобрения, то-ли облегчения.
- Ничего я с ней не сделал. Зачем мне убивать твою подругу, а потом спасать тебя от насильников? – он то знал парочку причин снять большеглазую, черноволосую голову с тонкой шеи, но говорить об этом Лире не собирался. Первый порыв ярости был подавлен стараниями Ситиса и теперь эта девица – его проблема.