У Абрахама красивое лицо. Широкое и волевое, с тяжелым подбородком и высоким лбом. В отличии от дочери, золотистые волосы старшего Хильерда не вились тяжелыми локонами, они были едва волнистыми, рассыпаясь по широким плечам мерцающим пологом. Резко очерченные скулы, ровный нос и плотно сжатые бледные губы делали его профиль похожим на высеченную в пожелтевшем от времени мраморе скульптуру. В античность с такими лицами изображали мыслителей и мудрецов. Простота и сила. Никакой утонченности, только бьющая через край энергия и волевой характер, отображенный в цепком, подмечающем любые детали взгляде.
Сейчас Абрахам напоминал готовый взорваться реактор. Я видела, как за мнимым внешним спокойствием мужчины бурлит цепная реакция. Элли достаточно хорошо знала своего отца, чтобы уловить изменение в его взгляде и поспешить предотвратить катастрофу.
- Не стоит беспокоиться, папочка. Со мной все хорошо. Господин Виндикт поспешил мне на помощь и расправился с ними. Собственно эта кровь принадлежит тем отбросам, которые сейчас превратились в удобрения. Правда, боюсь, по крайней мере один из них был достаточно богатым, чтобы на поиски пропавшего отправили не только жандармов но и магов.
Стратегия Эллирии сработала и Абрахам, готовый впасть в бешенство и отправится на поиски смертников, рискнувших покусится на его единственное дитя, переключился на решение куда более конструктивной задачи – размышления над тем, как уберечь дочурку от ищеек и родни мертвеца.
- Ох Элли … - тяжело выдохнул Хильерд, ссутулив широченные плечи.
Мужчина вновь подошел к своему непоседливому отпрыску, чтобы обнят ее. Так они и остались стоять, Абрахам молча вжимаясь бледными губами в макушку дочери, Элли, обвив отца руками вокруг талии, уткнувшись кончиком носа в серый, отливающий серебром камзол.
В сложившейся ситуации я явно была лишняя, хотя развернуться и уйти не представлялось возможным.
Виндикт по прежнему торчал в паре шагов от окна, с перекинутым через изгиб руки плащом, как и я, молча наблюдая за происходящим. Смуглая кожа шайдарца в сочетании с черным сюртуком и лоснящимися черными волосами, делала его похожим на бронзовую статую эпохи возрождения. В ярком электрическом свете, заливающем гостиную, можно было заметить красные пряди в угольной шевелюре Мести, в основном у лица. Они вплетались струйками артериальной крови в глянцевый мрак, ловя на изгибы неровных линий рубиновые блики. В отличии от Ситиса, который волосы зачесывал назад, этот представитель соседнего государства предпочитал носить на своей голове художественный бардак, остриженный абы как. Вьющиеся космы, длинной почти до плеч, прикрывающие шею, обрамляли резко очерченное, грубоватое лицо Мести.
Он выглядел устрашающе. Особенно, если знать на что он способен.
Я же пристально всматривалась в этого буйнопомешанного на религиозней почве с одной единственной целью – определить так ли он заинтересован в Элли, как то пытался подать Ситис. И то что я видела было … странным.
Виндикт умел выглядеть свирепым, даже бесцельно расхаживая по комнате. Аура прирожденного убийцы, что-то глубоко деструктивное и опасное ощущалось в каждом его движении, жесте. Но сейчас, глядя на дочь и отца, перешедших на едва различимый шепот и пытающихся успокоить друг друга, эта двухметровая детина, готовая убить любого одним прикосновением, на удивление казалась стоически спокойной. Виндикт выглядел умиротворенно, внимательно и терпеливо наблюдая за Эллирией и Абрахамом, сцепив руки в пудовый замок на уровне живота, дыша ровно и размеренно, словно лицезреет нечто невообразимо прекрасное. Не спорю. Проявление искренних родительских чувств и заботы – штука классная. Но никогда не могла бы подумать, что такого неуравновешенного писха проймет нечто подобное.
Мой взгляд Виндикт все таки почувствовал, перестав пялится на Хильердов, наградил меня кривой ухмылкой через всю комнату, сверкая исподлобья кровавыми зрачками.
Милейший господин, ничего не скажешь. Поразительно как Ситису удалось унять жажду убийства этого психопата. Хотя, они видимо друг друга стоят. Остается лишь надеяться на возможность отвязаться от обоих.
Абрахам, все-таки отлип от Элли, повернувшись ко мне, заговорил в полный голос.