Перехватив черную кожаную ленту у пряжки, Кай сделал первый замах и ударил наотмашь поперек моего плеча и спины. Боль ужалила сквозь тонкую ткань сорочки, вспухая на коже багровым рубцом. Закричав, я попыталась уползти, забиться под стол, спрятаться, но чокнутая скотина ловко пресекала все попытки пинком отбрасывая меня от возможного укрытия, или очередным ударом заставляя свернуться в клубок на полу, особо не разбирая куда тот приходится. После пятого или шестого, в моем мозгу что-то совершенно определенно и отчетливо щелкнуло и вместо тщетных попыток спастись бегством, я бросилась на обидчика, уже не беспокоясь о том во что мне это аукнется. Смесь боли, отчаяния и злости начисто вышибли остатки здравого рассудка. Оставляя лишь животное желание причинить боль обидчику.
Врезавшись всем телом в живот Каихарда я как бесноватая принялась наносить беспорядочные удары и тычки, пинать и царапать, кусать, с леденящим душу удовольствием чувствовать на губах вкус чужой крови. Не уверена, что смогла хоть как-то навредить Кимреду, до того как он меня отодрал от себя, отшвырнув к стоящему у стены шкафу. Под его крылом за этот год я потеряла слишком много веса, стала тощей и слабой.
Все тело превратилось в одну сплошную боль. Я хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть хоть крупицу. Но ребра горели огнем, отказываясь впускать в свою клеть спасительный кислород. Перед глазами все плыло, подернутое мутной дымкой. Голос дяди долетал откуда-то издалека, перекрывая шум и муторную пульсацию собственного пульса в ушах.
- Ах ты маленькая тварь … - процедил сквозь сжатые зубы Каихард, вытирая с прокушенной шеи кровь.
Она тут же выступила вновь, затекая за высокий ворот черного кителя и пятная серебро вышивки, белый кант воротника шелковой рубашки, вязко въедаясь в кожу холеной руки.
- Ничего, я усмирю твой проклятый норов… - бормотал он, идя ко мне.
Сил чтобы сопротивляться больше не было. Сознание отчаянно стремилось спрятаться в спасительный обморок, оставив тело во власти больного ублюдка. Я точно так же отчаянно пыталась остаться при памяти, хмурясь и мотая раскалывающейся на куски головой.
Оказавшись рядом со мной, Каихард поймал мою руку, затягивая на ней петлю из ремня, затем не спеша, привязал к ней вторую, стягивая запястья черной кожей.
- Думаю пару дней в подвале без еды и воды вернуть тебя в действительность.
Со змеиной улыбкой на обманчиво мягких, почти что девичьих губах, посулил мне очередной виток Ада дядюшка, и поволок в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. В ее тени находилась неприметная дверь, ведущая в подвал. По каменной лестнице меня стащили словно мешок с картошкой, под аккомпанемент из болезненных стонов и полного безразличия молчания Кая.
Полутемный коридор из серого камня. Ряды грузных дверей из мореного дуба по обе стороны. Желтоватый свет спиралевидных ламп под сводами потолка. И мои попытки не потерять сознание, упорные и бессмысленные. Повлиять на ход событий сил у меня уже попросту не было.
Остановившись перед последней дверью, Каихард толкнул ее ногой, открывая затуманенному взору пару ступенек уходящих в черную твань. Подвал под домом был больше и старше самого особняка. Крайние комнаты находились уже под задним двором а не самой постройкой родового гнезда Кимредов. Их часто затапливало, и сейчас в выбранной Каем камере воды было выше щиколотки.
Урод не побрезговал замарать свою дорогую обувь, спрыгнув в месиво из земли и застоявшихся вод, протащив меня по этому болту до одного из дальних углов, чтобы подвесить там перевязью из ремня, стягивающего мои руки, на вкрученный в каменный потолок крюк для мяса.
- Побудь тут немного, подумай над тем, как ты себя вела и что ты сделала не правильно, моя дорогая племянница. Возможно, через пару дней я тебя навещу.
В падающих из проема двери жидких желтых лучах электрического света улыбка на губах Каихарда была кривой и невеселой. Я стояла, высоко вздернув руки, едва касаясь ногами вязкого дна, почти по колени в воде. Перетянутые ремнем запястья немели, тело исходило волнами тянущей боли, пульсируя пятнами кровоподтеков и горя полосами рубцов.
Кай просто развернулся и ушел, закрыв за собой дверь, оставляя меня в полной темноте, где звук собственного дыхания казался громогласным.