Ровно в 11.30 — в законспирированных организациях дисциплина — это все! — он встретился со Спидо, владения которого раскинулись от Сто десятой до Сто двадцать пятой Западной. Встречи всегда происходили на углу Девяносто шестой и Парковой, где сходились железнодорожные пути. Спило приезжал на черном «даймлере» в золотых звездочках по всему корпусу.
Третий участник встречи, подъезжавший из делового центра на ослепительно оранжевом «роллсе», собирал наличные и передавал указания на завтра. Расписание встреч было настолько незыблемым и настолько не представляло интереса для полиции, что местные ребятишки прибегали на угол развлечь их брейк-дансом. Иногда из одного из лимузинов высовывалась рука со стодолларовой купюрой для артистов.
В четверг, когда все три лимузина притормозили на углу Девяносто шестой и Парковой, проезжавший мимо мотоциклист послал в сторону живописной компании воздушный поцелуй. Что-то прокатилось по асфальту, когда он исчез в облаке выхлопных газов. Дельцы продолжали расчеты.
Ослепительная вспышка озарила улицы. Высокие дома ниже Девяносто шестой словно утонули во мраке. Потом раздался оглушительный рев, словно Земля столкнулась с Марсом. Разноцветные куски металла дождем посыпались на прохожих в радиусе ста ярдов. Невообразимое зловоние распространилось примерно по такому же пространству.
Маленьких танцоров отшвырнуло за линию электропередачи. Железнодорожное сообщение прервалось на тридцать шесть часов. Подсчитывая причиненный ущерб, Тони Рего содрогнулся: полмиллиона наличными, сгоревшими и разлетевшимися, и дважды по столько в виде кокаина и МегаМАО.
— Но больнее всего, — сказал он по телефону Винсу, — что все видят, как нас заставили жрать дерьмо.
— Найди, кто это сделал.
Детоксикационный центр на углу Сто семнадцатой и Бродвея — флагман всей эскадры — стал ареной бурной общественной жизни. На пятачке перед входом разыгрывались все виды драм — супружеские ссоры, примирения, романы, и ни один коп не решался поискать здесь место для своей твердой поступи. Несмотря на постоянный поток посетителей, Медицинский центр Риччи № 201 оставался островком неумирающей надежды в трясине отчаяния.
Тони Рего выстроил перед собой сотрудников и допрашивал каждого по отдельности. Но никто ничего не слышал об оппозиции, настолько свирепой, что предпочитает взорвать полтора миллиона наличных, вместо того чтобы украсть их.
— Думайте. Вспоминайте. Какие-нибудь типы с жалобами, недовольные, проходимцы...
— А те, что приходили утром, — они правда электрики? — спросила медсестра. — То есть, конечно, не медсестра, а просто тоненькая, очень хорошенькая негритянка в белой форме, с термометром, висевшим на шее.
— Говори, Делия.
— Ну, те два парня, проверявшие проводку?
— А что с проводкой?
— Ничего?.. — протянула Делия со свойственной ей вопросительной интонацией. — Эти два желтые?
— Как это — желтые?
— Ну, китаезы?..
Прежде чем Тони сумел подобрать ответ, прямо у него под ногами раздался взрыв, разнесший его и оказавшихся поблизости сотрудников на куски. Кирпич и осколки камня посыпались на пол. Оставшиеся в живых услышали ужасный, стонущий звук, словно содрогнулось все здание.
Так оно и было.
Пожарное управление едва успевало отбиваться от репортеров. Погибло тридцать человек — служащих и посетителей. Пострадавших развезли по ближайшим больницам. Многие оказались погребенными под руинами.
— Мы ищем. Мы пустили собак, работаем с теплоискателями. — Перед телекамерами говорил начальник пожарного управления. — Такого мы еще не видели, если не считать фильмов о землетрясениях.
— Всякий истеблишмент уязвим, — напомнил Никки Бакстеру Чою. — Но я ожидал большего, чем серия затрещин.
— Лучше меньше, да лучше, — сказал Бакстер, прикуривая сигару. — Проклятие, я знаю, в чем радость жизни.
— Черта с два ты знаешь, — ухмыльнулся Никки. — Это звучит как догмат культа Бахуса.
Его жизнь полностью переменилась, но одевался он по-прежнему, словно возвращаясь после изнурительного теннисного матча. Они с Чоем встретились, чтобы переброситься словечком, около маленького магазинчика, угощавшего жителей Нью-Йорка содовой и сливочно-шоколадным мороженым.
Эти три недели пролетели незаметно. Многое изменилось с тех пор, как он ошеломленно наблюдал за первыми быстрыми, моментальными, импульсивными действиями Чоя. Молниеносная игра, затеянная для того, чтобы ослепить, причиняя боль.
— Ну ладно, — произнес Чой. Никки правильно подметил, что в программу ирландских иезуитов культ Бахуса не входил. Зато про уличные драки Бакстер мог бы сам написать учебник. — Это военные действия, французик, — произнес Чой, и его глаза злобно сверкнули. — Изобретение конфедератов времен Гражданской войны. Бей-и-беги.
— Я учусь, Бакс, я учусь.
— У нас нет штаб-квартиры. У нас нет штаба вообще. Мы — пять шустрых китайцев на мотоциклах, но мы в узел завяжем Риччи.
Никки кивнул.
— С этим не станет спорить даже пожарное управление. Кстати, три взрыва в медицинских центрах объявили результатом действий уличных шаек. Это то, что я называю формированием мнения. Как тебе удалось организовать взрывы так чисто?
Взгляд Чоя скользнул в сторону.
— Пентаэритритол тетранитрат.
— Прошу прощения?..
— Обычно эту штуку называют пент.
— Бакс, продолжай.
— Ну, мы получили это не из Чехословакии, так что я не рискну назвать его семтексом. Сделано в США для нужд ЦРУ, добывается путем подкупа сержантов из службы снабжения. Но весь фокус в том, чтобы правильно распределить заряды. Если постараться, можно поднять на воздух пятиэтажное здание, как ты сам убедился. — Чой удовлетворенно выпустил клуб дыма, его окутал аромат «гаваны».
— Мы запихали в глотки этому отребью на миллион МегаМАО. Скоро наркоманы завопят: «Китайцы, на помощь!» Каждая наша капсула пойдет в три цены. Я не отхожу от телефона, заказывая новые партии. Все прибудет вечером.
— Я полагаю, не через аэропорт Кеннеди?
Чой рассмеялся. Его круглое лицо сияло от удовольствия.
— Через Тихий океан, из Тайваня, в одном из «боингов» Шана, переделанном для грузовых перевозок. Этим утром он приземлился недалеко от Веракрус. Гидропланами перебросят груз в Нью-Йорк. К полуночи прибудет, я надеюсь.
— Куда?
Бакстер Чой открыл свой элегантный сафьяновый кейс. Он был франтом — на свой вкус: черные кожаные брюки, темно-коричневая кожаная куртка и ядовито-зеленый шарф, цвета свежей патины на бронзе. Он достал из кейса карту и расстелил ее на столе.
— Смотри. Насколько хорошо ты знаешь Лонг-Айленд? — Он провел пальцем вдоль восточного побережья, заканчивающегося Ориент-Пойнт. — Между Гринпортом и этой точкой есть маленький аэропорт. К западу от Петти-Байт. Смотри.
— У нас там склад?
— Просто старый особняк, перенесенный с Плама. — Бакстер указал на изогнутый кусочек суши. — Когда-то во время первой мировой они погрузили этот особняк на баржи и перевезли с Плам-Айленда. Плам понадобился правительству для каких-то темных делишек. — Попыхивая сигарой, Чой некоторое время разглядывал карту. — Мне говорили, что правительство по-прежнему присматривает за этим районом. Поэтому нам придется разгружать гидроплан прямо в море. Если ветер будет не очень сильным.
— Но катер нужно подвести поближе. Верфь в Троггс-Нек чиста? — Никки ткнул пальцем в мыс, которым Бронкс врезается в Ист-Ривер около Квинса.
— Возможно.
— Случайности нужно исключить. Когда катер вернется, груз нужно будет быстро распределить по маленьким лодкам — обычным моторкам, — сказал Никки. — А все, что требуется в Бронксе, это загрузить мотоциклы. Потом все пойдет само по себе.
— Ты учишься, французик, парнишка. — Миндалевидные глаза Чоя прищурились от дыма. — Если поднимется ветер, нам понадобится док.