ечно помню, тогда решил смириться с ролью того, кого за миг забыли, зарывши с телом, с горсткой пыли, с милашкой, что всегда любила по полной жить с бутылкой пива. Я голос нежный часто слышу, и лик ее вдруг встал на крышу, и сердце сильно мне зажало, в него вонзилось крика жало, то я кричал и рвал одежды души своей - больной невежды. Мне тьма затмила взгляд и чувства, проснулся я под шум от люстры, что с ветром видно развлекалась, простить, конечно, эту шалость я в миг решил, ведь видно чудо вернуло в горы с танцем утра муссоны лета, жизнь деревьям, исчез в кострище треск поленьев, и храмы внутрь меня пустили, пропали тонны мягкой пыли, я будто бы проспал столетья, накрытый с тонкой вязью сетью. Но кто меня укрыл от вьюги? Ведь здесь давно исчезли люди, здесь холод жил - его обитель, и Храм же был - его родитель, здесь были те, кто в мире лишний, растили век в морозе вишни, но травы быстро слишком сгнили, все те, кто жил, все время пили и с гор спустились, сад забыли, оставив все, бурбон в бутыли. А Храм в тоске осыпал стены, порвал в ничто все гобелены. "Он вновь вернулся, занял мысли, мы с ним давно уж здесь зависли. Я слышал птиц, я слышал крики, я видел в дыме мертвых лики. Я рад, что сон, мой ужас ночи, закончил пытки в строчке точкой". Здесь сотни комнат с тонной света, здесь запах трав и запах лета, кругом цветы, тарелки, чашки, бидон с водой, кормушка с пташкой, но вот за светом и дверями, остатки тел, что съело пламя. Остаться тут, под крышей дома, в котором шла сознанья кома, который стал ЕГО гнездовкой, в котором жил, покрыв циновкой унылый камень пола Храма? Терпеть все это я не стану. XI. Горячий чай "Боюсь его, боюсь за разум, боюсь, что сгину и не встану, боюсь уснуть и не проснуться, точнее монстром обернуться. Уйду туда, где выход стерт, пускай закружит в танце черт. И снова я не знал покоя, как жаль, не выйти мне из боя, опять бегу, опять машины, и скоро духом я остыну. Земля, вода, корабль, шлюпки. А как забыть мои поступки? Тепло ловил в кафе у трассы и тонны съел творожной массы. Дарил улыбки милым дамам, гостил у них - лечились раны. И час сидел в огромном кресле. "Хочу остаться в этом месте". Мне трубы с шумом грели тело, мне чай подруги грели смело. То мир без боли, криков, страха, на мне висит одна рубаха, мотивы джаза дарит мебель. "Лети же песня в синем небе".. Огонь же греет треском душу, я тот покой всю жизнь бы слушал. Лежу один, окно открыто, я тот старик с большим корытом, бегу за чем-то, сам не зная, свою же тень не догоняя. Зато хоть мир, тепло и ласки, уснуть мне можно без опаски, я так устал, устал от жизни, устал идти вперед за ливнем, пора поспать - просплюсь впервые, закрою шторы я ночные. XII. Демон перекрестка Во сне я чую странный запах, я будто в мерзких толстых лапах. Всего меня облила жидкость, и руки помнят эту липкость. Неужто он явился снова, нанес удар "игрушкой" Тора? Открыть глаза боюсь, как раньше, могу сорваться с криком баньши, как будто в детстве встретил черта, сломал кровать и бросил что-то, густую тьму порвав руками, а ужас мой горел, как пламя. И прав был я, что в луже крови Лежу один, не чуя боли, Вокруг меня тела и лужи, Болит нога и воют души. Не мог творить я этот ужас! Меня сжимает в пасти стужа. "Привет, дорога, ты дождалась? Мы снова здесь, ведь я скитаясь, Лишь понял то, что нам разлука Подобно той стреле из лука, Пронзившей мне на вылет шею. Сходить с тебя теперь не смею". Теперь уйду в долины мрака, надеюсь там большая лапа пробьет мне руки, тело, ноги, и тут придёт конец дороги, ведь я устал и силы боле не могут мне помочь на воле. А разум мой, стеной из хлеба, от крови здесь лишился неба. И что мне делать? Я не знаю. Уйти туда, куда мечтаю? Туда, где мысли в камень вмерзнут, туда, куда не создан лозунг? "Иди туда, где город гибнет, туда, где тьма к одежде липнет, где холод ночи крошит кости, туда, куда не ходят в гости. И люди там мечтают сгинуть, без крика этот мир покинуть... Коль стерпишь все, пройдя сугробы, спасу тебя, спасу от злобы... " XIII. Белый звон "И я пришел в обитель мрака, я как забитая собака, боюсь людей, любви и мыслей, а жизнь моя - комок бессмыслий. Мороз оставит след в пустыне, последний след в предсмертном дыме. Густой туман окутал тело, и я пропал, как солнце село. Теперь вода терзает ноги, и я тону, врезая когти в холодной камень стен колодца: "Я больше не хочу бороться". А мир теперь менялся чаще, чем дождь и снег весною раньше, и голос вновь вернулся в жилы, он будто старый сторожила, ворчал, кричал и бился в кости. Я жду, сейчас вернутся "гости". Куда теперь шагать придется? Зачем сейчас мне ветер бьется в кресты на рамах белых окон? Неужто я, последним сроком вступил туда, куда не стоит, где мне надежду нечто сломит? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . вы где сейчас, родные братья? хочу про вас сейчас узнать я, Ведь вы меня всегда спасали, Являли мне без боли дали, Тащили вверх, покуда ветер Не обратил бегущих в пепел. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . я не хочу мириться с кровью, Ведь эти раны с чистой солью Унес к луне фальшивый ворон В иной мой мир, к тяжелым ссорам… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . куда летит мой чай в колодце? зачем в горах заходит солнце? куда пропали братьев крики? как будто я весь воздух выпил. А все вокруг: побелка, окна, Вернулось в миг к исходу кода, Лишь сердце длинной сонной трелью, Слышно в груди стальной свирелью… и стены эти давят жутко, Как будто это злая шутка, Как будто я застрял в пещере, В стене пропали с хрустом двери. мне страшно стало в белом шуме, Ведь я один на старом стуле...