Тишину подчеркивал звук капающей где-то воды.
„Не ссорься с Нареном“, — сказал Мардук перед отправкой с „Инфидус Диаболус“. — „Даже без Воинства он опасен“.
— Несомненно, есть вопросы, которые требуют ответа, — произнес Энусат, пытаясь уйти от нарастания напряженности.
— Я собираюсь послушать, как все это сможет объяснить Гвардия Смерти, — сказал Нарен, указывая по сторонам. — Хочу посмотреть, осмелятся ли они лгать мне в лицо. Спросим их, не правда ли?
Лицо Кол Бадара было мрачным, однако он с неохотой открыл канал вокс-связи с обтекаемыми истребителями, которые сопровождали их через пространство между „Вокс Доминус“ и „Инфидус Диаболус“.
— Приведите их, — произнес он.
— Вот они, — сказал Сабтек, указывая на светящуюся перед ними карту. — В точности, как вы предсказывали.
Он стоял рядом с Мардуком, глядя на небольшой портативный стратегический дисплей. Позади них готовилось к бою его отделение, которое проверяло оружие и боезапас, загружаясь в маленький и неброский челнок, некогда бывший кораблем контрабандистов. На борт грузили тяжелую аппаратуру и передвижной контейнер, который везли закутанные слуги.
Возле большой трехмерной проекции корабля Гвардии Смерти на стеклянном табло возник маленький рубиново-красный значок. Он замерцал, удаляясь от корабля-носителя.
— Хорошо, — произнес Мардук. — Готовьте двигатели. Я хочу, чтобы мы стартовали, как только Гвардия Смерти высадится на „Вокс Доминус“.
— Все будет, как вы пожелаете, — ответил Сабтек.
— Мне нужно, чтобы „Череп“ умолк, — сказал Мардук. — Не хочу, чтобы Гвардия Смерти знала, что мы делаем, пока все не кончится.
— Они не узнают, что мы приближаемся, до последнего момента, — отозвался Сабтек. — А тогда будет уже слишком поздно.
— Приближаются, — произнес Кол Бадар. — Готовьтесь.
Энусат встал за рокритовый барьер, построенный для защиты от реактивной струи двигателей. Позиция располагалась по центру, что позволяло ему держать почти всю посадочную палубу. Он принял упор, широко расставив ноги, стабилизаторы в поножах тихо загудели, удерживая его на месте и готовясь компенсировать чудовищную отдачу оружия.
Первый Послушник снова надел шлем, устав от тяжелого смрада и жары внутри корабля. Перед его глазами появился поток информации. Он заморгал, минуя показатели внешней диагностики, включавшие в себя температуру, влажность и химическое разрушение воздуха, затем прошел логистические данные: состояние теплоотвода, подсчет боезапаса и расход энергии. Перед его глазами возникла тактическая сводка, анализ темпа сердцебиения и жизненных функций братьев-воинов. Туда, где фокусировался взгляд, перемещалась прицельная матрица, жадно ищущая цель.
Длина ствола его любимого крупнокалиберного орудия достигала почти двух метров. Большая его часть была заключена в дырчатый охлаждающий кожух. Из-под широкого дула, выполненного в виде щерящегося демона, еще на полметра выступал пристегнутый цепной штык.
Автопушка была увешана амулетами и религиозными символами. Громоздкую ствольную коробку покрывали священные изречения из „Книги Лоргара“. Ощутимый вес оружия принимала на себя тяжелая цепь, пристегнутая к плечу Энусата. Ей помогали внутренние сервоприводы.
Правая рука сжимала рукоятку оружия, большой палец расслабленно лежал на спусковом механизме. Первый Послушник наводил автопушку левой рукой, держась ею за ручку на ствольной коробке. Вес уменьшался за счет суспензоров, а встроенные в доспех сервоузлы позволяли удерживать огромное орудие столь же легко, как неусовершенствованный смертный держал бы винтовку.
Лента с боезапасом поступала в автопушку из увеличенного ранца Энусата, который одновременно служил и емкостью под боекомплект и источником энергии для доспеха. Ленту прикрывала гибкая оболочка. Не обладая таким высоким темпом стрельбы, как тяжелый болтер, оружие значительно превосходило его по мощности и могло рвать рокрит и броню техники, словно бумагу.
Остальные воины Тридцать Четвертого и Третьего Воинств заняли оборонительные позиции, окружив „Инвизус“ и „Люкс Этерна“ и пользуясь укрытиями на заросшей посадочной палубе. Они опустились на колени у краев наполовину скрытых грибной порослью бронированных валов, держа болтеры наготове.
Темный Апостол Нарен стоял на виду, ожидая прибытия приближающегося челнока Гвардии Смерти. Рядом с ним стояли Кровники и Кол Бадар — неодолимая преграда из тяжелой брони и злобы. Он ждал, пощелкивая длинными клинками силовых когтей.
Энусат разогнал пристегнутый к автопушке цепной клинок, и от мотора пошел черный дым.
Прошедший сквозь мерцающее защитное поле посадочной палубы корабль Гвардии Смерти напоминал какое-то отвратительное насекомое, раздувшееся до гигантских размеров.
Каждая пластина обшивки была серьезно изношена, испещрена воронками и вмятинами. Броню покрывала ржавчина и следы коррозии. Местами казалось, будто гниль проела корпус насквозь. Энусата удивило, что челнок вообще был пригоден для перемещения в пустоте.
Впрочем, орудия ветхого корабля выглядели весьма работоспособными. Они свободно вращались на турелях, обводя собравшихся на встречу Несущих Слово. Каждый раз, когда они наводились на Энусата, у того перед глазами вспыхивало множество предупреждающих рун. Первый Послушник услышал, как „Инвизус“ зарычал, словно рассерженный зверь. Его орудия нацелились на новоприбывшего соперника, кораблю не терпелось утвердить собственное превосходство.
— Не стрелять, — произнес Энусат, обращаясь одновременно к Несущим Слово Тридцать Четвертого и десантно-штурмовому кораблю. Разумеется, он не мог ручаться за Нарена и Кровников.
Корпус челнока Гвардии Смерти напоминал луковицу, его держала на весу пара больших круглых двигателей. Сейчас они были обращены вниз, заставляя воздух мерцать от жара, пока корабль медленно плыл вперед, осторожно заходя на посадочную палубу.
Окна двойной кабины были выпуклыми и выпяченными. Казалось, они сделаны из тысяч крохотных восьмиугольных сегментов, что придавало сходства со сложными глазами членистоногого. Корпус челнока имел серо-зеленый цвет распухшего и пропитанного водой трупа, но эти глаза переливались насыщенным янтарем.
Изъеденный коррозией корабль сел на палубу между „Инвизусом“ и „Люкс Этерна“, развернув для опоры семь насекомоподобных лап. Те казались слишком тонкими, чтобы вынести его вес, металл на них проржавел и испачкался, однако они устояли, удержав корпус примерно в трех метрах над палубой.
Раздался вибрирующий стон, и на вздутом подбрюшье корабля появилась трещина. Изнутри повалил тошнотворный желтый дым. Он опустился вниз и распространился по сторонам, скрыв палубу в низкой дымке.
Ядовитые испарения вились вокруг ног Нарена, Кол Бадара и Кровников. Автосенсоры Энусата фиксировали высокий уровень кислотности и токсичности даже с расстояния пятнадцати метров.
Трещина в днище корабля продолжала расширяться, словно зияющая рана, постепенно превращаясь в медленно опускающуюся аппарель. Между расходящимися секциями тянулись толстые нити, напоминающие слюну, которые капали на палубу, словно вязкий сироп.
Аппарель опустилась с отчетливым скрипом. Раздалось резкое шипение открывающегося внутреннего шлюза, и воздух внезапно заполнился жужжанием насекомых. Из челнока выплеснулось густое облако.
Большинство насекомых были мелкими, однако некоторые отвратительные твари достигали размера человеческого кулака. Вздутые брюшки низко свисали под блестящими панцирями, с набухших хоботков капала грязь.
Облако расширилось, словно мрачная тень, и окутало братьев-воинов Семнадцатого Легиона. Энусат неожиданно порадовался, что надел шлем. Единственным Несущим Слово с непокрытой головой был Темный Апостол Нарен. Жирные ползучие мухи с блестящими фасетчатыми глазами садились ему на лицо, но Темный Апостол не обращал на них внимания. Отец Чумы был частью Губительного пантеона, и Несущие Слово чтили его так же, как и все Высшие Силы.