Туча мух продолжала расти, слегка рассеиваясь по мере распространения, хотя вокруг опустившейся аппарели продолжала гудеть плотная масса. Именно туда и вглядывался Энусат. Прицельные сетки следовали за движениями радужки, пока он выискивал цель среди надоедливого дыма и жужжащих насекомых.
А затем он увидел.
Перед ним вспыхнуло множество красных указательных символов.
— Контакт, — прорычал он.
— Вижу их, — произнес Кол Бадар.
Маркеры угрозы превратились в громоздкие силуэты в силовой броне, которые медленно спускались по аппарели. Энусат напряг палец на спуске.
Гвардия Смерти ступила на палубу „Вокс Доминус“.
— Старт, — распорядился Сабтек, и обтекаемый черный челнок вырвался с посадочной палубы.
Когитаторы исступленно работали. Три прикованных к устройствам сервитора выгорели, органические тела не выдержали обширного субдурального кровоизлияния. Но расчеты прошли успешно — Мардук на это надеялся — и были заложены в навигационный контур челнока. И „Инфидус Диаболус“ и „Череп“ двигались, так что вычисления траектории должны были быть идеальными.
После трех кратких импульсов стабилизирующих двигателей, которые выводили их на верный курс, челнок замер, отключив все системы. Он превратился лишь в безжизненный кусок движущегося мусора, которых хватало в пустоте. Но этот прямым курсом шел на столкновение с „Черепом“.
Они медленно двигались через свободное рыжеватое пространство, не желая оповестить „Череп“ о своем приближении. До контакта оставалось несколько часов.
Несущие Слово устроились поудобнее и замедлили дыхание. Подача кислорода прекратилась, а температура начала стремительно падать.
Уголок губ Мардука искривился в намеке на улыбку.
Наргалакс. Так он им представился. Это было не то имя, с которым он появился на свет на родном Барбарусе, и не то, которое ему дали после приема в Гвардию Смерти. Скорее всего, это был дар Отца Чумы — имя, принятое после заражения.
Энусат признавал, что сам не слишком приятно выглядит, но, тем не менее, он являл собой воплощение классического изящества и благородства по сравнению с раздутым живым трупом, который называл себя предводителем этой пиратской банды пораженных болезнью легионеров.
Впрочем, его наружность не отталкивала Энусата. Все-таки это благословение Отца Чумы так изменило материальное тело Гвардейца Смерти. В сущности, он испытывал скорее восхищение, чем отвращение. Его поражало, что возможно быть настолько изъеденным болезнью и разложением, и при этом продолжать жить. Поистине, плоть Наргалакса благословили боги.
Должно быть, когда-то его доспех был цвета белой кости, но теперь он стал склизким от грязи и приобрел нездоровый оттенок цвета гниющего трупа. Тело чрезвычайно раздулось, броня потрескалась и разошлась, не в силах целиком вместить зловонную громаду. Поверхность покрывали язвы и нарывы, из которых сочилась смрадная кровь и гной. Из тела, словно жгуты внутренностей, выступали влажные и покрытые слизью сегментированные кабели. По краям доспеха выдавались костяные гребни. Сложно было сказать, где по-настоящему кончалась броня, и начиналась плоть. Энусат подозревал, что они уже стали единым целым.
На поясе висело несколько прогнивших голов. Их глаза, рты, ноздри и обрубки шей были зашиты и запечатаны воском. Рядом с ними висела булава — дикарское оружие, из тяжеловесного навершия которого выступал ржавый кривой клинок. К боку был пристегнут магнитами двуствольный комби-болтер.
Энусат заметил мутацию Гвардейца Смерти, лишь когда тот потянулся к шлему. Из дыры в броне на левом трицепсе росло толстое многосоставное щупальце. Оно имело цвет мертвой плоти и было покрыто толстым слоем слизи.
При помощи причудливого придатка, под тошнотворный хлюпающий звук сопротивления, Наргалакс снял однорогий шлем, и показалось его распухшее трупное лицо.
На имперской планете-мавзолее Церберус IV река Ахерус была завалена телами мертвых гвардейцев. К концу осады тел стало так много, что „Носороги“ и „Лендрейдеры“ Воинства смогли переправиться и войти в столицу, невзирая на разрушение моста-перемычки. Лицо Наргалакса своим цветом и раздутостью напомнило Энусату тех утонувших гвардейцев.
Его плоть была бледной и болезненной, под чешуйчатой кожей, словно пятна, тянулись темно-лиловые подтеки спекшейся крови. Большая часть рта и челюсти отсутствовала, ее заменяло множество трубок и шлангов. Левый глаз был раздут, деформирован и заполнен ячменями, помутнев и источая влагу. Как только Наргалакс снял шлем, стайка крохотных мошек устроилась там, питаясь этой жидкостью. Отмершая плоть колыхалась от происходившего под ней движения. Пока Энусат наблюдал, из уголка глаза, будто бледные слезы, появилось несколько извивающихся червей.
Другие питающие трубки и кабели были грубо вкручены в виски и затылок, точки входа окружала мертвая и смрадная плоть. На левой стороне гниющего черепа остались пряди клочковатых седых волос, возможно, последняя уступка тщеславию. По коже Гвардейца Смерти пробегала рябь — разложившуюся плоть пожирали черви.
Но, пожалуй, самым отталкивающим в чертах Наргалакса был его правый глаз. Он имел холодный синий цвет безупречного льда и был совершенно нетронут болезнью или порчей. Ясный и дерзкий, он указывал на то, как мог выглядеть воин до прикосновения Отца Чумы.
Тревожил не столько сам глаз, поскольку он был безупречен, а скорее его контраст с занимаемым местом в высохшей глазнице на лице распухшего трупа. Казалось, что из-за его совершенства все остальное выглядит еще более омерзительно.
Единственной странностью был зрачок, который больше походил на три пересекающихся и сросшихся зрачка. Невзирая на все беды, постигшие плоть Наргалакса, ясный глаз всегда смеялся, пусть даже на это не были способны остатки рта. В его уголке с готовностью складывались морщинки.
Зловонного капитана сопровождали семеро легионеров Гвардии Смерти — гниющая плоть, имеющая форму воинов Легионес Астартес. Энусат был уверен, что если бы их броню удалось снять, они бы опали бесформенной разлагающейся массой. Язвы на гнилых и мясистых пластинах брони сочились гноем, кровью и маслом. За сапогами с расколотыми носами оставались лужицы мерзких выделений, растекавшиеся по скользкому от тины полу.
В распространяемой ими грязи кормились насекомые и растения.
Каждый прижимал к груди изъеденный коррозией болтер. Энусата поразило, что оружие еще работает.
Еще до того, как Гвардейцы Смерти отдали себя во власть Нургла, они обладали репутацией непримиримых воинов, способных выдержать гораздо больший ущерб, чем прочие Легионы. Упорство, несокрушимость и неотвратимость накатывающейся волны — все это было определяющими качествами Легиона еще до того, как они массово поддались Отцу Чумы, и его прикосновение развило эти таланты еще сильнее.
Семеро были не одни. Гвардию Смерти сопровождали смертные, которые выползли из челнока следом за своими огромными хозяевами. Все они были жалкими и отвратительными существами на разных стадиях разложения. У Несущих Слово вызвало шок и омерзение то, что, похоже, это были не рабы или слуги, и Наргалакс говорил с ними отеческим тоном. Он называл их своей паствой, затронутыми. Темный Апостол Нарен не пытался скрыть презрение. Несущим Слово было свойственно смотреть на людей как на скот, который следует использовать и подчинять, даже близко не подходя к равенству во взаимоотношениях — а именно так, похоже, Наргалакс воспринимал эти никчемные мешки с мясом.
Смертных было много — оборванное ополчение с разнообразным примитивным оружием. У большинства были всячески отремонтированные автоганы и лазганы, другие же несли всего лишь стабберы и дубинки. Многие явно были одеты в имперские бронежилеты и каски. Несомненно, дезертиры. На всех были дыхательные аппараты, в основном черные маски на все лицо с круглыми очками, которые заполнял светящийся зеленый туман. Сквозь дымку глядели бледные разложившиеся глаза, полные катаракт и раковых опухолей.