Я взял Салтыкова под руку, но Юра даже не вздрогнул: сказывалась профессиональная вокзальная настороженность.
— Что, Юра, не узнаете? А кто мне стихи читал про бугорок? На котором — хуторок?
— У вас некоторые перемены… на лице.
— Я подрался. А что, действительно большие перемены? — После того как я увидел совершенно невредимого Борю, я даже в своих, весьма ощутимых, потерях несколько засомневался.
— Плащик измяли. И северное сияние… под глазом.
— Чего ж вы не спросите, по какому поводу драка вышла?
— А вы дрались разве? Я думал, вас побили.
— Я подрался… Из-за женщины.
— Нашли из-за чего…
— Она мне изменила.
— Это с которой в ресторане? Она в том зале сидит. Спрашивала, не видал ли я Гришу. Это вы — Гриша?
— Я… Когда спрашивала?
— Да вот с полчаса. Она вам жена будет?
— Жена, говоришь?.. Ну, что вы, Юра!
— Тогда не связывайтесь. Иначе так и будете всю жизнь с побитой мордой ходить.
— Так ведь и вы, Юра, женатый человек.
— Женатый? А что в этом хорошего? Какая мне с этого польза, кроме неудобств? А будь я холостой — я бы сейчас на диване лежал… В ямочке. У себя дома.
— Так вы что же, Юра, против брака мужчины с женщиной?
— Некоторым людям брак противопоказан. Которым он в самый раз, так те и лежат сейчас обнявшись. А я по натуре неспокойный. Таким брак — кандалы сущие…
— Послушайте, Юра… Поехали со мной!
— А куда вы едете?
— В Сибирь, на Восток. Там железную дорогу строят… Неужели вам не надоело… унижать себя? Спать где придется, вечно огрызаться, настороже вечно. Поехали! Вдвоем веселей. Не все ли вам равно, где пенсию получать? А там вы душой отдохнете… И вообще — поехали!
— А я и так еду. В дороге я все время…
— Слова, Юра, фразы. Защитная оболочка. Куда вы тут едете на вокзале? Иллюзия… Едут другие, а вы, Юра, всякий раз остаетесь на месте.
— Туда, куда я еду, вам тоже никогда не приехать. В другом измерении моя станция находится. А вы грубый человек. Вмешиваетесь… С какой стати приглашаете меня в Сибирь? Там люди — работают. И не нужно их раздражать моим присутствием… Шли бы лучше к своей мадаме. Пока она вас не забыла… Окончательно.
Смотри-ка, все, решительно все знают, чего они от жизни хотят, куда едут и зачем. И Скородумов, и «печенеги», и Салтыков… И Марта наверняка знает. Иначе бы к Боре не залезла на колени, за меня бы ухватилась. Все на что-то надеются, всех что-то греет в жизни…
И все же не попрощаться с Мартой было нельзя. К ней тянуло. Сквозь всю мнимость нашей с ней встречи — влекло.
Но встреча с Мартой неожиданно отдалилась на неопределенное время. Не успел я расстаться с уверенным в себе «графом» Салтыковым, как тут же в зале, неподалеку от ансамбля «Печенеги», был остановлен за рукав плаща не кем иным как Лютоболотским, на скуле и бровях которого имелись приклеенные небольшие кусочки светло-зеленого лейкопластыря.
Я не сразу сообразил, с кем имею дело. То, что это был не Боря-баритон, сомневаться не приходилось. Словно из векового прошлого, из мрака миновавшей ночи постепенно всплывали очертания чужой головы. Но — Марта! Почему она все-таки забралась на колени к незнакомому человеку? Дело принимало непредвиденный оборот. И я решил слишком-то не заноситься, на рожон не лезть, а действовать дипломатично, терпеливо выжидая последствий.
— Извините. — Парень с грустной улыбкой смотрел мне в подбитые глаза и вроде бы драться не собирался. По крайней мере сию минуту не собирался. А там — кто ж его знает…
— Я вас что-то не…
— Хорошо. Напомню сейчас.
Я довольно технично отступил на шаг. И приготовился слушать.
— Ночью… За ларьком. Мы сидели с Людмилой. И тут вы появились. Припоминаете? А еще раньше, с вечера, мы в туалете курили…
— Я решил, что вы сидели не с… Людмилой, а с Мартой. Прошу прощения. Погорячился. А главное: почему ваша Людмила знает, как меня зовут?
— Она вас впервые видела. Она вас даже не разглядела толком.
— А почему тогда Гришей меня назвала?
— Это она меня назвала, потому что я Гришей являюсь. А вы что же, выходит, тезка?
— Гриша Улетов… — протянул я руку, надеясь не столько познакомиться со своим тезкой, сколько сгладить впечатление, произведенное на него при нашей теперешней встрече.
— Григорий Лютоболотский, — представился молодой человек, не принимая пока что моей руки. — Вы напугали мою жену.
— Надеюсь, я не зацепил ее кулаком… Там было очень темно.
— Нет, нет… Интересно, почему вы озверели? Вином от вас не пахнет. Мускатным орехом зажевывали? Или действительно обознались?