- Университетов не кончал?
- Точно…
- В окопах империалистической кончил ты один университет, Пантелеев! - резко поднялся со стула Полушин. - Когда Деникина бил - во втором учился. Партия все это учла и доверие тебе оказала. А ты тут в малограмотности расписываешься. Ты мне план подавай, как ты эту банду кончать думаешь, а на свои упаднические рассуждения наплюй, разотри и забудь. Доверие оправдывать надо, а партии виднее - годишься ты или нет быть начальником милиции.
Пантелеев встал, бледный от обиды и стыда. Только сейчас он осознал, что и вправду пришел к секретарю со шкурнической мыслью в голове - повинюсь-ка я, мол, заранее, а повинную голову, как говорится, и меч не сечет, а почему разведчик погиб - пусть другой доискивается.
- Ты меня понял? - спросил Полушин, натягивая сползший с плеча пиджак и пристально, оценивающе разглядывая Пантелеева. У Полушина были очень невеселые, все в красных прожилках глаза.
- Понял, - с трудом ответил Пантелеев. - Банду эту кончу в ближайший срок. Иль живым не буду.
- Опять не то, - поморщился секретарь, - ну зачем ты нужен партии мертвый? Садись, будем вести деловой разговор.
Вошел Новиков. Он уже знал о гибели сотрудника и был очень мрачен. Молча пожал руку секретарю и Пантелееву, сел и, уставившись на злое лицо начальника милиции, напряженным от сдерживаемой боли голосом произнес:
- Разведчик погиб по нашей вине. Утечка важных сведений несомненна. Мы виноваты в том, что не сумели обеспечить необходимую секретность задуманной операции.
Пантелеев вздрогнул. То, что сказал Новиков, не было для него неожиданностью, а лишь подтверждало появившуюся и у него догадку, которую, однако, он попытался забыть, как вздорную.
- Ты что, знаешь, кто виноват? - хрипло спросил он.
- Если б знал… - буркнул Новиков.
- В курсе задуманного, кроме нас с тобой, был лишь Кочергин, - сказал Пантелеев, - но это человек, о котором я со всей определенностью могу сказать, что он наш до последнего волоска.
- И все-таки Новиков прав, - нарушил молчание Полушин, - вполне возможно, что где-то возле вас окопался враг. Ты этим, Пантелеев, займись вплотную и немедленно. А теперь давайте вместе подумаем, как покончить с этой бандой. И во избежание, - он посмотрел на Пантелеева, - и во избежание этой самой утечки, о которой упомянул Новиков, о разговоре нашем никто знать не должен.
Через два часа Пантелеев и Новиков, обговорив с секретарем укома примерный план действий, поднялись, чтоб уходить. Секретарь пожал им руки.
- Ну, товарищи, ни пуха вам, ни пера. Действуйте.
6.
- Ты не горячись, - говорил Новиков, поглядывая на мрачного Пантелеева, - ты трезво, без спешки и гнева подумай: если о нашей операции знали только трое, каким образом это могло стать известно бандитам?
Они шли по узкой и пыльной улице. В палисадниках у маленьких домиков копошились куры. По разбитой булыжной мостовой с грохотом проехал водовоз. Из мокрой бочки выплескивалась вода и застывала в пыли мутными шариками.
Пантелеев посмотрел вслед водовозу и буркнул:
- Опять парит - сил нет. И пить хочется. Сейчас бы кваску. - Помолчал и добавил: - Выходит, Степан Яковлевич, кто-то из нас троих?
- Выходит, Василий Матвеевич.
Пантелеев взглянул на него, но сдержался, промолчал.
Вдруг Новиков остановился.
- Слушай, а как ты разведчика-то отправлял?
Пантелеев озадаченно наморщил лоб.
- Как? Да на лошади, вроде пастух - корову ищет.
- Лошадь из милицейской конюшни?
- Откуда ж еще…
- Что ж думаешь - твоих лошадей не знают?
- Совсем дохлую выбрали…
В голосе Пантелеева прозвучала виноватая нотка. Он уже понял, что совершил ошибку, но еще не хотел признаваться в этом.
- Таких лошадей в уезде, знаешь, сколько…
- А в милиции одна.
- Так ты допускаешь?..
- Идем к тебе, - мягко сказал Новиков.
Они молча дошли до здания милиции. Дежурный, встретив Пантелеева, доложил, что наведывался священник и просил передать, что бандиты забрали у него еще два свиных окорока.
Василий Матвеевич яростно взглянул на ни в чем неповинного дежурного единственным своим глазом и стремительно прошел в кабинет.
Бросив фуражку на подоконник, он сел за стол и уставился на большую, из зеленого стекла, чернильницу с медной крышкой.
Он уже ясно осознавал, что, засылая в Боровое сотрудника таким непродуманным способом, он тем самым обрекал его на провал, что и случилось. И это доставляло Пантелееву боль. Он не пытался искать оправдания в собственном профессиональном неумении, хотя прекрасно знал, что сейчас, когда на службу в милицию приходили люди, преданные революции, но не имевшие представления об организации борьбы с преступностью, подобных ошибок, видимо, совершалось немало. И все-таки он должен, обязан был все предвидеть и предусмотреть. «Новиков сразу увидел просчет, а я только виноватых искал».