Упирался Рябов недолго. Уже наутро он рассказал, что украденные продукты они с Ежом продали человеку, которого знали по прозвищу Дубило.
Выдавать этого Дубилу Рябов явно не хотел. Он довольно подробно объяснил, как они проникали в магазин, как вытаскивали продукты, показал, куда отнесли украденное. Но совершенно не мог обрисовать Дубилу, говоря, что видел его только ночью и не запомнил. Дубило отдал ему семьдесят пять рублей и сказал, чтоб ближе чем за три версты они подходить к тому месту, где сложили продукты, и не думали. Все же примерно через час Рябов пошел посмотреть, что произойдет дальше. Но тайник был пуст.
Розыском Дубилы занимались липкинские сотрудники милиции, это входило в их задачу, но Гвоздева что-то тревожило в этой истории, интуиция упорно подсказывала ему, что здесь есть какая-то связь с делами, находящимися в производстве у него самого.
Размышляя об этом, капитан вдруг вспомнил, что совсем недавно в разговоре с Сонькиным столкнулся с созвучной кличкой - Кандыба.
Вечером к Александру Михайловичу зашел Лукин.
- Я, кажется, выхожу на него, - сказал инспектор. - Человек, носящий кличку - Кандыба, живет в собственном домике на окраине города, трудится кочегаром в средней школе: сутки работает, двое отдыхает. Ведет трезвый образ жизни. Вдовец, но имеет, так сказать, постоянную подругу. Она приходит в его дом и остается там иногда на ночь, а иной раз на день-другой. Стирает, куховарит и прочее… Кандыба домосед, почти никуда не ходит, гостей не принимает.
- Кто же это?
- Антон Прохорович Дыбин. Звучит: Дыбин - Кан-дыба.
- Но тот-то - Толик. Раз Толик, значит, еще молодой. Этому сколько?
- Родился в 1935 году, в Витебской области. В нашем городе живет с 1956 года. Отслужив в армии, с товарищем приехал сюда. У приятеля была сестра, Дыбин с ней познакомился, а потом и женился. Она была бездетной вдовой, на одиннадцать лет его старше. Три года назад угорела и умерла.
Лукин полистал страницы своих материалов.
- В последние дни на работу к Дыбину два раза приходил мужчина лет тридцати, высокий, костистый, чуть сутуловатый, руки длинные. Лицо сухощавое, нос орлиный. Ничего не приносил. Придет, посидит, покурит и уйдет.
- А почему, Николай Степанович, ты думаешь, что этот Дыбин и есть Кандыба?
- Родинка у него над бровью.
- Над какой бровью - над левой, над правой?
- Сам-то я еще не видел.
- А та женщина, которая приходит к Дыбину, не Вятка ли?
- Не думаю. Личность этой женщины пока устанавливается.
- А как же ты на Дыбина вышел?
- Просто. Подумал: Кандыба - либо фамилия такая - Кандыбин, либо кличка от фамилии с корнем «дыба». Городские паспортисты помогли. Обнаружилось - Дыбин. Я им заинтересовался, а у него бородавка над бровью…
- По моим сведениям, Кандыба должен быть моложе.
- Этот тоже не очень старый.
- Когда он теперь на работе будет?
- Послезавтра.
- Пусть директор школы во двор выйдет и вызовет его к себе, да так встанет, чтоб Дыбина хорошо видно было. А мы его Сонькину потихоньку покажем.
Сонькин, посмотрев из автомобиля на Дыбина, сказал, что он этого человека совсем не знает, даже не видел его никогда. Машина тронулась. Следуя указаниям Сонькина, остановились напротив старого трехэтажного дома.
- Вот тут, - хриплым от волнения голосом, проговорил он, - вход со двора, от правого угла третий подъезд, сразу за котельной… Там живет тот самый дед Тюря. Имеет две небольшие комнаты на первом этаже, маленькую кухню. У него еще родственники есть.
- Спасибо. Поехали! - распорядился Александр Михайлович.
В тот же вечер Лукин побывал у Тюри - Ивана Евтеевича Кочанова, щуплого и малорослого пенсионера шестидесяти восьми лет.
Квартира не блистала чистотой, и воздух в ней был спертый. Деревянный стол, накрытый засаленной и потертой клеенкой, старый растрескавшийся и покосившийся комод, две железные койки с ватными старыми тюфяками и такими же подушками, заправленные изношенными байковыми одеялами.
- Вы что же так и живете, Иван Евтеевич? - поинтересовался Лукин, представившийся работником жилищно-коммунального хозяйства. - Сыро у вас, неуютно. И не очень чисто.
- Да что взять с больного старика, - ответил Кочанов, - у меня и племянница есть, и прописана тут, а жить со мной не хочет, брезгует, знать. Они, молодые, вон какие пошли - им все духов-одеколонов подавай. Вот она и живет у какой-то подруги. У тебя, говорит, плохо пахнет. А я уж привык. И где я силу возьму - чистоту наводить.
«Логово», - подумал Лукин. - Не сюда ли попадает кое-что из краденого?»