Когда русские князья «стоят в поле крепко», то занимаются этим — с полками, или с союзниками, или с братьями. Со светлыми иконами, с честными хоругвями, с именем божьим… Но не с бабой же в чистом поле стоять! А что ещё написать политкорректному летописцу? «Крепко стоял с кошками»?
Тут гонцы княжии Рюрика с дружинами догнали и с полдороги вернули. Его берендеи — «с марша — в бой» — начали резать кипчаков. Изя задумчиво поглядел на тонущих в Десне союзников, спросил выразительно (цитирую):
— А чтобы это значило?
Послушал ответ… и снова ушёл в Степь.
Уже можно кричать «Ура!»? Уже всё?
Да вы что! Это же Изя! Он прощается и не уходит. Точнее: уходит и сразу возвращается. Забыл чего-то… наверное.
«С толпами половцев, из Черниговской прошел в Смоленскую волость и страшно опустошил ее. Половцы повели в плен более 10000 человек, не считая убитых».
Я думаю, что летописец несколько не точен. Так просто из Черниговских земель в Смоленские не пройти.
Надо или идти на северо-восток, подниматься по Десне к Елно. Там по дороге Новгород-Северский и Вщиж. Тамошние князья, конечно, Изе племянники разных степеней родства. И союзники в общем деле — «против Свояка». Но не настолько. Пустить половцев в свой удел… потом зимой кушать нечего будет.
Или надо идти, как я сам в прошлом году выбирался — на северо-запад, к устью Сожа. А это всё земли Черниговские. Хотя временно управляемые смоленцами. Получается, что половцы «страшно опустошили» родной Изин удел.
К западу от Чернигова стоит на Днепре городок Любеч. Мономах там княжеские съезды проводил. Славный городок, древний, богатый…
Был. С этого года летописец называет Любеч — «опустошённый город».
И ещё: я очень надеюсь, что, говоря о взятом половцами полоне, летописец приврал обычным образом — в десять раз. Потому что, при здешних нормативах, на одного полонённого из гражданских — десять мёртвых. Убитых при захвате, сгоревших при пожаре, утонувших при бегстве, раненых и дорезанных, старики, больные, беременные, калечные, убогие…
Дети маленькие. Они просятся «на ручки» и утомляют в дороге своих мам. Их вырывают из рук и рубят саблей. Обычно — на земле, но, бывает, на лету. Упражнение такое. В искусстве сабельного боя.
Дети совсем маленькие. Которые совсем ходить не умеют. Их просто выкидывают. Если попал в воду или в болото — хорошо: захлебнулся, быстро умер. Если в снег зимой чуть хуже — несколько минут для замерзания. Если, как здесь, летом — час-два заходящегося крика, хрипа…
Дети не совсем маленькие. Они слишком быстро обессиливают или пытаются убежать. Да и увязывать их неудобно: росту мало. Этих рубят с коней, бьют копьями. Иногда и стрелу приходится на беглеца потратить. Потом вырезай её…
Ну что тут непонятного?! Обычная «святорусская» жизнь. И не только «святорусская» — «все так живут». Все средневековые «благородия» и «высокоблагородия». Для всевозможных «величеств», «высочеств», «светлостей», «их лордствов» и «их милостей» — суть их «производственной деятельности». Братья, сыновья, племянники предают клятвы, крестное целование друг другу, норовят друг друга поскорее в гроб уложить. «И людей его…».
Можно спеть «Прощание славянки» в варианте Кубанского казачьего хора:
Можно поимённо назвать тех «тех»: Изяслав Давыдович, экс-Великий Князь Киевский, Олег Святославович, сын князя Черниговского, Святослав и Ярослав Всеволодовичи, князья Северские, Святослав Владимирович, князь Вщижский. Все — исконные Рюриковичи, в восьмом и девятом колене.
Народ должен знать своих «героев». Князей русских. «Тех, кто предал тебя и продал».
А как же «народ русский», «святые монастыри», города и веси? — А причём здесь это? Тут такая интересная родословно-стратегическая комбинация вырисовывается… Или ты под Мономаха косишь? Тогда — в монастырь. Там юродивых много, там и коси. А у нас тут: «Свято-русская наша земля…». Здесь — «все так живут».
Я вдоволь нахлебался идиотизма правителей в своей первой жизни. Я просто помню, как кое-какие высоко-политические или там, низменно-корыстные действия правящих болванов и подлецов ломают жизнь нормальному человеку. Мне лично ломают!
Как сказал Жванецкий: «Власть — это наш осадок наверху».