Диан поплёлся в ванную. С зеркала на него смотрели стеклянные глаза, в которых отражался неистовый страх прошлого. Только сейчас он заметил, как стал похож на своего отца. Те же льдисто-голубые глаза, тот же нос и изгиб губ. Странно то, что и у матери, и у отца глаза были одного цвета, но излучали они разное: отцовские – холодную, жестокую и мучительную смерть; мамины были словно летнее небо в самый ясный солнечный день. От осознания этого, всё внутри Дилана похолодело. Он не успел понять, как зеркало разлетелось на тысячи маленьких осколков.
Через пару секунд с ворчанием и недовольной физиономией в дверях появился Кристиан. Изодранная кожа руки от разлетевшегося стекла на глазах начала затягиваться, оставаясь порезами только там, где крохотные стекляшки впивались в руку.
– Что-то случилось? – поинтересовался официант.
– Я в порядке, – прошептал Дилан и пошел обратно в комнату.
С каждым часом настроение катилось коту под хвост. Грусть сменилась явным раздражением. В груди появилось желание кромсать все, что есть вокруг.
Кристиан будто читал все его мысли. Молча ходил за ним, обращаясь только по самому необходимому. Он не старался лезть к Дилану, но при этом оказывал молчаливую поддержку, за которую второй был очень благодарен.
Наступал поздний вечер. На небосводе место уступалось луне, которая должна была стать роковой, как минимум для одного человека.
Дилан окинул пустым взором своё отражение в зеркале в прихожей и замер. Его глаза с человеческих голубых сменили цвет на глубокий зелёный.
– О-о, нам стоит поторопиться… – прошептал Кристиан, становясь напротив зеркала.
Глава 5. От рассвета до заката
Луна медленно и плавно разрисовывала город черными красками и своим серебристым сиянием.
Полнолуние выпало на вечер пятницы. Дневная жизнь Верта уступала место ночным тусовкам, ближе к полуночи уже из каждого клуба и паба гудели тяжелые басы, что было сравнимо с пыткой для обострённого волчьего слуха бывалого оборотня, новичок же ощущал словно его мозг вытекает из лопнувших барабанных перепонок.
Кристиан, проходя мимо очередного клуба слегка поморщился, Дилан, в свою очередь, постарался закрыть руками уши, но это мало помогло. Путь к арене пролегал как раз через центр города. Стараясь обходить злачные тусовки дворами, Кристиан постоянно держал своего подопечного в поле зрения, контролируя его состояние в эту ночь, что было довольно сложной задачей. После утреннего нервного срыва новообращенный нацепил непробиваемую каменную маску, реагируя только на особо тяжкие музыкальные вкусы ди-джеев заведений.
– Блин, что это за запах? Словно кто-то сдох около года назад, – зажимая нос, скривился Дилан.
Кристиан тут же принюхался, а затем непривлекательно захихикал.
– Поздравляю, кроме слуха и цвета глаз в тебе проснулась ещё одна особенность – волчье обоняние. Хорошее время – полнолуние. Инстинкты зверя словно прокачиваются.
– Полагаю, это ещё не всё, что меня ждёт?
– А ты чертовски прав. Основным преимуществом этих зверей является острый нюх, – начал объяснять он, чтобы отвлечь новичка от обострённых способностей, – благодаря которому они улавливают запах своей жертвы в радиусе трёх километров, различая при этом до двух сотен миллионов разных оттенков запахов. – официант притормозил, проверяя свои ощущения, – Если я ничего не путаю, под тем мусорным баком, – Кристиан ткнул пальцем себе за спину, – примерно уже с неделю валяется выпотрошенная кошка. Пошли проверим мои догадки, а то Тони жалуется, что из-за моего носа меня быстро подстрелят.
Кристиан с ухмылкой на лице зашагал в сторону баков. У Дилана напрочь отсутствовало какое-либо желание узреть подобную картину. Как только она сложилась в голове, являясь побочным продуктом разыгравшегося воображения, его желудок угрожающе свернулся и недовольно заворчал. Кристиан, услышав позывы, разразился звонким смехом.
– Знаешь, думаю не стоит, если ты не хочешь видеть приготовленный тобой обед прямо на этом чёртовом асфальте, – с перерывом на подавление рвотных позывов, выдавил из себя Дилан. Заразительный хохот его товарища не позволял говорить это с серьёзным лицом, поэтому рот Дилана скривился в одновременно жуткой и доброй ухмылке, самой искренней, что парень смог выдавить из себя сейчас.