— Если бы я ждал от тебя отдачи или взаимности, у нас бы никогда ничего не получилось.
— А кольца ты привез? Не верю, что ты их не купил.
— Это ты можешь поехать в медовый месяц без мужа, а я не могу поехать к жене без цветов и кольца.
Он вытащил из кармана коробочку с кольцами и вручил ей. Вера положила цветы на столик и открыла футляр.
— Очень красиво, — непритворно восхитилась. — Если бы я выбирала вместе с тобой, я бы тоже купила эти.
— Я рад, что ты довольна.
— Правда, не знаю, смогу ли я носить свое. Я не ношу кольца. Не могу. У меня зудят руки, мне все мешает, и сразу хочется все с себя снять. — Тем более будешь носить — точно не забудешь, что ты моя жена. А так как твоя голова вряд ли захочет все время обо мне думать, через недельку-другую руки у тебя зудеть перестанут.
Она рассмеялась, обняла его, и у нее вдруг возникло странное и приятное ощущение, будто все впервые, вне нажитых опухолей и шрамов.
И сами они новые, другие.
И все будет так, как они захотят.
Глава 29
Уснули они поздно. Долго занимались любовью, искусно наслаждаясь друг другом. К утру Вера сквозь сон услышала, как Янис вышел из спальни, и проснулась. Полежав некоторое время, она тоже встала.
— Доброе утро. Ты решил позавтракать без меня?
Она пришла в кухню, накинув на себя тонкий халат. Ее сразу пробрал озноб, видимо, проветривая комнату, Янис долго держал окно открытым.
— Нет, просто пить захотелось.
Он улыбнулся. Лицо его сразу преобразилось, но Вера успела заметить глубоко запрятанную тревогу в его глазах.
— Ты пришел попить воды и забыл вернуться в кровать? — она, склонившись, обняла его за плечи. — Что случилось? Тебя что-то тревожит?
— Дурной сон приснился. Пойдем.
Он прижался губами к ее запястью и, встав со стула, снова потянул за собой в спальню.
— Я, наверное, приснилась, раз это был дурной сон? — рассмеялась она и двинулась за ним, так как была совсем не прочь еще поваляться в постели.
— Нет, — посмеялся и он. — Не хочу, чтобы ты была моим сном. Ни дурным, ни приятным. Хочу, чтобы была явью.
— Что же такого тебе приснилось, что выгнало тебя из постели в брачную ночь? Кошмар?
— Не кошмар — моя реальность.
— Что это значит? Не увиливай от ответа. Я должна все знать, ты теперь от меня не отделаешься.
— Ты же знаешь, что моего отца убили. Я это видел. И мне это снится.
Услышав его слова, Вера перестала смеяться:
— Боже, ты ведь был совсем крохой. Значит, ты знаешь, кто это сделал?
Они вошли в спальню, и Янис плотнее задернул шторы, чтоб утренний свет не проникал в комнату.
— Нет, не знаю, — ответил он. — Я не помню. Вернее, не вижу. Как бы ни пытался что-то разглядеть, у меня не получается.
Снова и снова Янис видел гибель отца, каждый раз просыпаясь с тревожно стучащим сердцем и вязким комом в горле. Во сне он знал, кто виноват. Вот сне он это видел...
— О-о, как мне это знакомо. Ты многие годы был для меня таким вот темным пятном. Тенью, — постаралась произнести без упрека, дабы не задеть Яниса неосторожным словом и не разрушить их связь. Она еще настолько тонка и непрочна, что ее легко, буквально в один вздох, можно было оборвать.
Янис улегся в постель, а Вера в некотором замешательстве все сидела на краю кровати. Ее пробрал озноб, и на этот раз он был вызван не прохладой комнаты.
— Прости, что я это спрашиваю, — вдруг услышал Янис ее тихий голос и всплыл из глубины собственных мыслей на поверхность, — как ты остался жив? Почему тебя не убили? Обычно свидетелей не оставляют...
Он на секунду задумался.
— Не поверишь. До этого момента я таким вопросом не задавался. Будто так и надо... Может, мне просто повезло?
— Может... — задумчиво произнесла Вера, потом сбросила с себя халат, подобралась к мужу и коротко поцеловала его в губы. — Янис, я хочу тебя попросить.
Она все-таки решила высказать мысль, которая последние несколько часов не давала ей покоя, наверное, даже во сне.
— Проси, — он улыбнулся.
— Давай не будем возвращаться в Москву. Я не хочу. Мне кажется, как только мы вернемся, все станет по-прежнему, а я этого так боюсь. Ты можешь устроить себе отпуск?
Равновесие, к которому они пришли, было еще очень шатким, и ей не хотелось, чтобы что-нибудь его нарушило. Казалось, стоит им вернуться домой — вернутся их недомолвки и непонимание.
— Могу. В конце концов у нас медовый месяц.
— Неделю?
— Можно неделю.
— А две?
— Можно две, — обнял ее, притянув на себя, и она навалилась сверху, прижавшись к его груди.