Волнение заставило покраснеть ее щеки, голос стал ломким.
— Нет же, я в твердом уме и добром здравии, — Янис рассмеялся.
Мать повела себя так, как он и предполагал: принялась яростно все отрицать.
— Тебе лучше уйти.
— Так удобно вышло, что все списали на заказуху, — обыденным тоном продолжил он, не двинувшись с места. — Никто не рассматривал другие версии, потому что у отца было слишком много врагов. А еще удобным оказалось, что Рысь забрал его тело из морга. Я уверен: ты об этом тоже знала. Может, сама ему это посоветовала. Все сложилось как нельзя лучше. Кроме одного, — тут он сделал внушительную паузу. — Меня. Был еще я, который все видел. Но тоже удобно забыл, да еще и онемел от шока.
С каждым его словом с лица матери будто спадала маска. Взгляд наливался невиданной злобой и ненавистью. Она уже не могла, — а может, не хотела — скрывать свои истинные чувства к сыну.
Он всегда чувствовал, что за ее подобострастным желанием ему угодить кроется что-то другое. Такое липкое и неприятное, от чего его всегда тошнило. Поэтому не любил навещать мать, не мог притворяться и лицемерить, делая вид, что не чувствует ее отношения. Только вот объяснить его он не мог.
— Я все время думал: что не так? Почему мы не можем нормально общаться? Даня ведь может. Вы встречаетесь, болтаете о разных пустяках, веселитесь... А мы с тобой даже поговорить спокойно не можем.
Даня хотел что-то сказать, — у него даже рот приоткрылся, — и не мог. Сидел безмолвно, с выражением ужаса и гадливости на лице. Он все еще не верил. Человек ведь так устроен. Мы до последнего будем отрицать правду, которая приносит нам боль. Янис и сам всю жизнь ее отрицал, убеждая себя, что лицо Петра Игоревича, материного любовника, являющееся ему в кошмарах, было просто лицом из снов.
— Прости, Даня, что тебе приходится услышать все это вот так, — с искренним сожалением сказал он. — Я не знал, как тебе сказать, как предупредить. Я не смог найти нужные слова. Прости меня. Но это правда. Я видел его там. Это был он. И она это знает. — Посмотрел на мать: — Не ты нажала на курок, но ты заказчик. Это было сделано по твоей воле и с твоего согласия. Вы вместе все спланировали, вместе устроили. Мало тебе было, что ты лишила нас отца, ты забрала и все остальное. Память. Все, что напоминало о нем. Все, что нам было дорого и важно. Наш дом, любимые игрушки. Все! И не надо говорить, что ты нас защищала. Ты себя защищала! Ты боялась, что я все вспомню... Боялась и ненавидела меня. За свой страх. За свой грех. А я ведь вспомнил...
Это не в один миг произошло. Накапливалось постепенно и собралось в единое целое в те мрачные дни, когда Вера его оставила. Что-то надломилось в нем, рухнула его броня, и сквозь эту брешь просыпались недостающие детали. То ли слабость это была, то ли смелость, но ему удалось отделить себя взрослого от себя ребенка, того напуганного и травмированного, и посмотреть на все новым взглядом, приняв наконец за правду свои задушенные воспоминания.
— Твой отец был сволочью!
— Ты не лучше. Как ты после этого в глаза нам смотришь? Ты жила с этим ублюдком... живешь... И хотела, чтобы мы жили! А если б я еще тогда все вспомнил? Что бы ты сделала? Во сне меня придушила? Наверное, не раз пожалела, что я остался в живых.
Взволнованное лицо Даниила покрыла смертельная бледность.
Мать, заметив это, попыталась к нему прикоснуться, но он отбросил ее руку.
— Он это заслужил. Знаешь, сколько душ он загубил? — зло выпалила она.
— И ты, конечно, исключительно о тех загубленных душах переживала, когда его убийство планировала, — безжалостно сказал Янис. — О наших детских душах ты не переживала. Что с нами будет, тебе было наплевать.
— Я всегда знала, что потеряю вас...
— И поэтому ты решила потерять нас с самого начала, — тяжело сказал Даня. — Когда к бабушке жить отправила...
— Я не могла с ним... вы не знаете, как мы жили на самом деле...
— Да хватит уже нам эти страшилки рассказывать! — вскочил Даня. — Зачем ты тогда замуж за него вышла?! Зачем детей родила?! — закричал он.
— Нет тебе оправдания! Не ищи его! Ты не только отца убила! Ты нас убила! Ты убила в нас детей! — замолчал, чтобы отдышаться. — Лишила нас детства и радости. Из-за тебя мы пережили весь этот ужас, из-за твоей сволочной бабской натуры. Мы с Янисом были на кладбище. Мы видели, как гроб отца опустили в землю и закопали. Мне не надо знать, как вы жили. Я ни единому слову твоему теперь не верю... Достаточно вспомнить твое лицемерное поведение после его смерти... притворные слезы... и всю нашу жизнь...
— Всегда думал: когда узнаю, кто это сделал, придушу собственными руками, — спокойно сказал Янис. — А теперь... Нет. Этот пусть лежит и медленно подыхает. А ты всю оставшуюся жизнь будешь за ним дерьмо убирать. Вот ваша любовь.