- Вы что, оглохли? Прекратите петь. Это запрещено, - с нажимом сказал он.
Узник нахмурился. В нем зрело ощущение протеста. Почему он должен замолчать и оставаться здесь в темноте и тишине?
- Оставь, - угрюмо посоветовал второй охранник первому. – Не лезь к нему. Завтра доложим коменданту, а сейчас – пускай поет. Все равно он не понимает, что ты говоришь.
Пару минут первый охранник сверлил арестанта неприязненным, тяжелым взглядом, но потом шагнул обратно в коридор и закрыл дверь.
Крикс улыбнулся, наслаждаясь ощущением победы.
В его памяти как будто распахнулось наглухо закрытое окно. Следом за первой песней ему вспомнилась вторая, потом третья. Это была, наверное, лучшая ночь из всех, которые он провел в этой камере. Слова врывались в его память вихрем ярких красок, позабытых ощущений, даже запахов. Он пел и наслаждался звуком собственного голоса.
А потом дверь открылась снова.
- Да замолчишь ты или нет? – сердито спросил все тот стражник, входя в камеру. Крикс видел, как мужчина решительно направляется к нему. Вид у него был донельзя рассерженным. Узник почувствовал, как нависший над ним человек хватает его за плечо и крепко стискивает пальцы. Это было неприятно. Крикс поморщился и попытался отодвинуться, но вцепившийся в его плечо стражник не позволил ему это сделать.
- Ты совсем рехнулся? Или притворяешься?.. Замолкни, говорю! - прорычал он, грубо встряхнув его.
Крикс сам не понял, что случилось дальше. Кажется, одна его рука сомкнулась на запястье стражника, а другая перехватила его локоть. Стражник завопил от боли и от неожиданности, рухнув на одно колено и, похоже, здорово ударившись об пол. «Пусти!..» - прохрипел он, вцепившись в ногу узника второй рукой. Голос звучал сердито и испуганно.
Крикс озадаченно умолк, оборвав песню прямо посреди куплета.
- Отпусти…те, монсеньор, - в голосе стражника прорезались просительные нотки.
Крикс запоздало осознал, что локоть и запястье стражника согнуты под каким-то совершенно противоестественным углом, и выпустил его. Стражник попятился к дверям, растирая помятую руку и глядя на арестанта с плохо скрытой злостью.
- Я же тебе говорил – оставь его в покое, - заметил его товарищ укоризненно.
- «В покое»? Ну уж нет, - мужчина яростно сверкнул глазами, все еще сжимая пострадавшее запястье. – Зови ребят.
- Зачем?.. Что ты собрался делать? – в голосе второго стражника явственно слышалось неодобрение.
- То, что положено в подобных случаях. Надеть ему наручники и вставить кляп. Или ты предлагаешь слушать, как он воет, до тех пор, пока ему не надоест?
- Да он и так уже молчит, - досадливо напомнил его собеседник.
Первый стражник с ненавистью посмотрел на арестанта.
- У него была возможность замолчать, пока его просили по-хорошему. Но вместо этого этот ублюдок едва не сломал мне руку.
Его собеседник мотнул головой.
- Но не сломал же! А вот если вы ворветесь туда всей толпой и попытаетесь надеть ему наручники, добром это наверняка не кончится. Охота было связываться с сумасшедшим?.. – раздраженно спросил он. – Брось, Гарт, не лезь в бутылку! Он же не в себе. Можно подумать, что он пел тебе назло. Да и с твоей рукой… Вряд ли он в самом деле собирался тебя покалечить. Думаю, он просто испугался, когда ты начал его трясти.
«Я не хотел» - подумал Крикс.
Он едва не сказал об этом стражникам, но слова замерли у него на губах. В горле внезапно пересохло. Крикс задрожал, охваченный странным ощущением, что когда-то, в прошлой жизни, уже говорил об этом. Тошнотворное воспоминание мелькнуло на поверхности сознания, как скользкая, чешуйчатая рыбина, всплывшая к солнцу из темных морских глубин.
Он вспомнил ледяные пальцы, прижимающиеся к его вискам, и слезы, вытекавшие из глаз и попадающие ему в уши.
- Я этого не хотел. Это была случайность. Я не убивал Килларо, - произнес он медленно, как будто пробуя эти слова на вкус.
Стоявшего за дверью человека его замечание как будто бы обрадовало.
- Я же говорю, он не в себе, - сказал он так, как будто слова узника доказывали какую-то важную мысль. – Чего ты вообще от него хочешь?.. Выходи оттуда.
Первый стражник вышел, бормоча себе под нос какие-то неясные угрозы. Дверь захлопнулась, и узник снова очутился в полной темноте.
Утро следующего дня значительно отличалось от всех предыдущих. Поначалу он долго лежал на своей койке, ожидая, пока ему принесут позавтракать, но в камеру никто не заходил, и в животе у узника бурчало все сильнее. Потом дверь наконец открылась, и ему велели встать и собираться, как в те дни, когда его водили на допрос.