Ирем наполнил её бокал и поставил его на край стола, явно избегая передавать его из рук в руки.
- Садитесь, - кивая на ближнее к камину кресло, сказал он. И, обойдя широкий стол, устроился подальше от нее. Сейлес почувствовала, что эта постоянная забота о приличиях её нервирует. «А с другой стороны, на его месте я, наверное, тоже не знала бы, как мне себя вести, - подумала она. – Если будешь держаться слишком близко, это будет выглядеть двусмысленно. Решишь держать дистанцию – это покажется нарочитым. Как же все это глупо, в конце-то концов...»
C любым из своих друзей из Ордена Сейлес могла чувствовать себя так, как будто они были её братьями. С Иремом – нет. Он, несомненно, никогда не забывал, что она женщина, и ей никогда не давал это забыть. Не будь такая мысль слишком самонадеянной, Сейлес предположила бы, что Ирем к ней неравнодушен.
Рыцарь между тем наполнил свой бокал и отсалютовал ей через стол.
- Ваше здоровье, месс Ландор! А насчет тех кандидатов вы напрасно сомневаетесь : я в самом деле пригласил их в «Черный дрозд». Хотя, сказать по правде, они не оставили мне выбора...
Вплоть до сегодняшнего дня Сейлес не могла бы представить сэра Ирема в роли человека, способного развлекать кого-нибудь веселыми историями, но, слушая, как рыцарь в лицах пересказывает ей свою беседу с кандидатами, явившимися поднимать его с постели утром «Дня Наоборот», а потом без всякого перехода начинает вспоминать еще какие-то забавные истории, она подумала, что при желании он мог бы стать душой любой компании. Вот только остроумный, легкомысленный мужчина, подливавший ей вина и веселивший её орденскими байками, имел так же мало общего с реальным Иремом, как их насмешливый и резкий командир.
- Все это, разумеется, очень занятно, монсеньор, - сказала она Ирему, дождавшись паузы. – Уверена, когда вы водили в «Черный Дрозд» тех кандидатов, вы тоже потратили немало сил, стараясь их развлечь. Но я вовсе не жду, что вы будете прилагать какие-то усилия ради того, чтобы развлечь меня.
- Простите. Вы сказали, что хотели попрощаться и поговорить... Вы, вероятно, собирались что-то мне сказать, а я мешаю своей болтовней? – осведомился коадъютор, непринуждённо возвращаясь к роли куртуазного придворного.
- Да нет же. Просто я подумала, что вам, должно быть, сейчас очень нелегко из-за лорда дан-Энрикса... вряд ли у вас есть настроение шутить в то время, когда принца, может быть, как раз допрашивают в ратуше. И мне бы совершенно не хотелось, чтобы вы делали над собой какие-то усилия, чтобы вести пустопорожний светский разговор. Наоборот, я была бы очень рада, если бы могла вас как-то поддержать.
Угол рта Ирема дернулся вниз – тень его прежней саркастической улыбки.
- Спасибо, но я пока еще не дошёл до того, чтобы плакаться на плече у женщины.
- Вы дошли до того, чтобы напиваться в одиночестве, - парировала Сейлес, раздраженная его высокомерием. – Спокойной ночи, монсеньор.
Она успела дойти до двери, когда внезапно ощутила его руку на своем плече. Сейлес внезапно вспомнила, что до сегодняшнего дня сэр Ирем избегал любого, даже мимолетного контакта – никогда не выбирал её своим противником на тренировочной площадке, ничего не передавал из рук в руки, даже сталкиваясь в коридоре, тщательно следил, чтобы случайно не задеть друг друга локтем.
- Сейлес, пожалуйста, постойте, - сказал он, и Сейлес с удивлением подумала, как это ему удалось беззвучно встать и пересечь всю комнату, учитывая, насколько он пьян. – Простите. Я не должен был этого говорить. Это было грубо.
Сейлес обернулась.
- Вы имеете в виду, что в разговоре с женщинами следует держать такие мысли при себе, или что вам не стоило так думать?.. – спросила она, даже не пытаясь скрыть досаду.
Ирем нервно хмыкнул.
- Сейлес, я прекрасно понимаю, как я сейчас должен выглядеть в ваших глазах. Но, честное слово, я сказал примерно то же самое Викару, когда он пытался намекнуть, что мне не помешает «с кем-нибудь поговорить». Под кем-нибудь он, разумеется, имел в виду себя или другого ворлока. Боюсь, что мой ответ ему звучал так же по-хамски, как и ответ вам. И дело тут не в том, что я не уважаю ворлоков... или же женщин... просто – как вам это объяснить? Я не привык подолгу разговаривать ни с теми, ни с другими. А среди людей, с которыми я привык вести дела, никто не станет предлагать мне свою «помощь» и «поддержку». И для них, и для меня это будет звучать, как оскорбление. Недавно, когда мы повздорили с Лейдой Гефэйр, она заявила мне – «Мне всегда было интересно, как дан-Энрикс умудрился вырасти разумным человеком, имея перед собой такой пример, как вы».