- Делайте, что хотите, но чтобы до темноты его там не было, - выплюнул Олварг. – Прикажите пленным таскать воду, если будет нужно – завалите этот пожар трупами. Но если кто-нибудь из твоего отряда еще раз покажется мне на глаза, а этот флаг все еще будет там – вы пожалеете, что выжили во время штурма.
Инги поклонился с таким явным облегчением, что Олварг с трудом смог сдержать брезливую гримасу. Трусы... кругом одни трусы. Кроме, разве что, Рыжебородого. Нэйд, как и все остальные, понимал, что его жизнь и смерть находится во власти Олварга, но никогда не стал бы извиваться и вилять хвостом только за то, что в этот раз его не пнули в морду и не вытянули плеткой. Если не считать припадков бешенства, которые всегда бывали так внезапны и страшны, что их можно было принять за приступы безумия, взгляд Нэйда всегда оставался по-змеиному холодным и невыразительным, а от его мыслей и чувств веяло ледяной и затхлой неподвижностью, как из колодца. Олварг, впрочем, со злорадством думал, что ярость Рыжебородого была вовсе не так неуправляема, как полагало большинство гвардейцев, слуг и женщин в Марахэне. Все эти вошедшие в пословицу припадки ярости ни разу не случались с Нэйдом перед королем, и сознание того, что такой человек держит себя в узде из страха перед ним, отчасти примиряло его с тем, что во всем остальном Рыжебородый был так же бесстрашен, как адхары.
После того, как Инги торопливо выскользнул за дверь, Олварг подумал, что надо бы приказать адхарам поднять знамя Риксов с пола и убрать его куда-нибудь подальше, с глаз долой – но вместо этого застыл посреди зала с приоткрытым ртом, ощутив ослепительную вспышку Тайной магии. Чувство было мучительно знакомым, хотя он успел порядком подзабыть его с тех пор, как Крикс был арестован и лишился своего меча. Сердце у Олварга заколотилось так, как будто бы пыталась выпрыгнуть из горла.
Нет, подумал он. Не может быть.
Не может быть!..
След Тайной магии тянулся в Южный порт. В этот проклятый Южный порт, где их враги, как заколдованные, раз за разом отбивали нападения Рыжебородого. Адхары Олварга насторожились, словно гончие, почуявшие кабана, и Олварг окончательно поверил в то, что никакой ошибки не было.
Меченый был все еще жив. И он каким-то образом вернул себе меч Альдов. Королю казалось, будто воздух больше не проходит в его легкие.
- Возьмите всех своих людей и отправляйтесь в Южный порт, - прохрипел Олварг, обращаясь к предводителю адхаров. - Разыщите Меченого. Прикончите всех, кто будет вместе с ним, и доставьте мне его голову... Ты, ты и ты – останетесь со мной, - приказал он троим Безликим из своей охраны.
Оставшись в полном одиночестве – так как адхары в счет не шли – Олварг оперся на мраморные подлокотники своего трона и закрыл лицо ладонями.
Меченый жив – а значит, рано или поздно он придет сюда и попытается его убить. Последние несколько лет Олварг жил в непрерывном страхе перед этим человеком. Больше всего в дан-Энриксе пугало то, что он всегда каким-то образом выскальзывал из его рук, и все, что Олварг делал для того, чтобы покончить с ним, в конечном счете всегда приводило к совершенно неожиданному результату. Это чересчур напоминало болтовню Седого о предназначении и о парадоксальной сути Тайной магии.
Вспоминать Сивого было ошибкой. Ему тут же вспомнилась темная камера в подвале Марахэна, и худое, страшное лицо с блестящими от крови темными провалами на месте глаз.
- Что же ты не пугаешь меня Тайной магией, старик?.. – с насмешкой спросил он тогда, любуясь делом своих рук.
- Тайная магия – не для того... чтобы её... боялись, - выдохнул Седой. – В ней нет ничего страшного. В отличие от сил, с которыми связался ты.
К тому моменту Олварг занимался им уже много часов подряд, и непоколебимое упрямство Сивого успело раскалить его до бешенства. Однако он все же нашелся возразить :
- Ну, я-то жив, а ты сейчас подохнешь, как собака! Так что, думаю, я выбрал правильную сторону.
Князь тогда промолчал, и Олваргу это молчание ужасно не понравилось. Но истинную подоплеку этого зловещего молчания он начал понимать только теперь.
Он сдавил пальцами виски, как человек, почувствовавший приближение мигрени, и внезапно ощутил в своем сознании присутствие кого-то – или, может быть, чего-то – совершенно постороннего. Олварг испуганно отдернул руки. Это было так же жутко, как дотронуться до своей кожи – и нащупать под слоем теплой плоти паразита, который затаился там, внутри, чтобы расти, питаясь твоей кровью.