Когда Ирем сказал об этом Яррену, наемник, как всегда, насмешливо прищурился – «ты что, боишься?». Обычно это заклинание действовало безотказно, но в тот раз Ирем впервые не поддался на привычную уловку. «С моим отцом было пятьдесят всадников. Из них домой вернулось только семь. Боюсь я или нет – это здесь совершенно не при чем, - сердито сказал он. - Надо быть круглым дураком, чтобы не понимать, что глупо лезть вдвоем туда, где только что погибло сорок человек. Либо мы едем на восток, либо я поверну домой».
Ирем почувствовал, что его ответ разозлил наемника, и был готов к тому, что тот примется сквернословить и браниться, как всегда, когда Ирему случалось вывести его из себя. Но, к его удивлению, Яррен не стал ругаться, и даже заставил себя растянуть губы в улыбке. «На восток так на восток, - ответил он покладисто. – Но сперва сделаем привал».
Это был первый раз на его памяти, когда наставник уступил ему, но Ирем не почувствовал ни радости, ни удовлетворения от этой неожиданной победы.
Что-то было не так. Яррен был недоволен, но при этом сдался сразу и без долгих споров – это было совершенно не похоже на него. Улыбка, которую он выдавил из себя, отвечая Ирему, тоже ничуть не походила на его обычную широкую усмешку. Да и само предложение встать на привал, когда до ночи оставалось еще несколько часов, звучало откровенно странно.
Они нашли каменный навес, под которым можно было с удобством расположиться на ночлег, и Ирем, отстегнув седельные сумки, скрепя сердце взялся за подпругу.
Яррен всегда седлал лошадей для них двоих, поскольку взгромоздить на спину лошади тяжелое седло Ирем не смог бы даже под угрозой смерти. Но, когда необходимо было расседлать коня, Яррен предоставлял воспитаннику заниматься этим в одиночку, наотрез отказываясь помогать, даже если он мучился с подпругой четверть часа кряду. Обычно к тому моменту, когда ему наконец-то удавалось дернуть ремешок подпруги с нужной силой, чтобы расстегнуть застежку, Ирем успевал отчаяться и взмокнуть от усталости, но он не обижался на наставника за то, что тот отказывается помочь. «Если мужчина может сделать что-то сам, пусть даже со стотысячной попытки – то он должен делать это сам» - твердил наемник. Ирем был с этим согласен, и ему было приятно, что Яррен не сомневается в его способности поступать так, как полагается мужчине.
Но на сей раз Яррен подошел к нему, как будто собирался помогать, и Ирема снова кольнуло ощущение неправильности. Ирем удивленно обернулся, но увидеть наемника не успел. Удар по голове был так силен, что Ирем ткнулся носом в лошадиный бок – и сразу же почувствовал, что Яррен заломил его руки за спину и крепко связал ему запястья. Ирем попытался вырваться, но Яррен держал крепко.
- Тихо! – злым, свистящим голосом приказал он. – Успокойся; никто тебя убивать не собирается. Если будешь вести себя по-умному, то мы...
Но Ирем вовсе не намерен был вести себя по-умному. Он попытался пнуть наемника ногой – и тут же полетел на землю, ободрав щеку и подбородок о мелкие камешки. Его кобыла шумно выдохнула и встревоженно переступила с ноги на ногу.
- Ну извини, - без всяких признаков раскаяния или сожаления заметил Яррен. – Я тебя предупреждал. Какого Хегга тебе вздумалось геройствовать?
Ирем перевернулся набок и сплюнул попавший в рот песок. Он чувствовал, что его бывший – да, теперь уже определенно «бывший» - воспитатель ждет от него глупых детских криков наподобие «Что ты задумал?!», и решил не доставлять наемнику такого удовольствия.
- Сейчас я подсажу тебя на лошадь, и мы поедем на запад, - сказал Яррен после недолгой паузы. – Если бы ты не умничал, то мог бы еще пару дней ехать с полным комфортом. Хотя это, в принципе, неважно. Я не думаю, что Альто Кейру есть до тебя хоть какое-нибудь дело, но и отказаться платить выкуп за племянника он не сможет. Так что не волнуйся, через пару месяцев сможешь вернуться к мамочке. Но если попытаешься удрать, я тебе не завидую. Ты меня понял, парень?..
Ирем волком посмотрел на Яррена – и промолчал. Он был уверен, что теперь наемник пнет его ногой, но тот внезапно ухмыльнулся.