- Вот только не нужно снова мне показывать свой несгибаемый характер. Я последние пять лет смотрю, как ты из кожи лезешь вон, пытаясь меня впечатлить. Так что навряд ли ты меня чем-нибудь удивишь.
Насмешка обожгла его, словно удар хлыста. От ярости Ирем забыл все бранные слова, которые ему хотелось бросить в лицо Яррену – и крепко прикусил губу, чтобы сдержаться и не выпалить в ответ что-нибудь глупое, бессильное и жалкое.
Яррен пожал плечами и рывком поставил его на ноги.
- Как пожелаешь... Нравится дурить – продолжай в том же духе. Захочешь воды – заговоришь.
Он подсадил его в седло – не на его коня, а на ту лошадь, на которой раньше ехал сам – и связал ноги пленника веревкой, протянутой под конским животом. Ирем, который как раз размышлял о том, есть ли у него шанс сбежать от похитителя, если он спрыгнет с лошади на всем скаку, отвел глаза, чтобы не видеть понимающей, насмешливой улыбки Яррена. Конечно, как он мог забыть... Это ведь Яррен научил его соскальзывать с седла и несколько секунд бежать рядом с рысящей лошадью, а потом снова забираться ей на спину. И он, конечно, знал, что Ирему хватит решимости на то, чтобы повторить этот трюк со связанными за спиной руками.
В начале поездки Ирема немного отвлекала непривычная посадка – связанные руки почему-то сильно осложняли дело, хотя Ирем, как и всякий уважающий себя наездник, держал равновесие осанкой и коленями. Но через полчаса, когда он смог приноровиться к ходу лошади и перестал раскачиваться взад-вперед, бежать от осаждавших его мыслей стало некуда.
Яррен, должно быть, рассудил, что мать Ирема – не из тех женщин, кто способен управлять делами после смерти мужа, и вместо того, чтобы принять доставшуюся ей ответственность, она напишет Альто Кейру, умоляя избавить ее от этой ноши. Было совершенно очевидно, что до появления нового лорда в замке, да и во всей приграничной марке воцарится хаос – и Яррен наверняка решил, что это уникальный шанс, подобного которому ему никогда больше не представиться.
Ирем даже не мог, положа руку на сердце, назвать поступок бывшего наставника предательством. Чтобы кого-нибудь предать, сначала нужно быть кому-то верным – а Яррен едва ли был способен на такое чувство. Ему было просто-напросто плевать на всех и вся, помимо самого себя. Теперь Ирем со всей отчетливостью понимал, что Яррен вовсе не стремился научить его быть смелым или сильным. Он попросту забавлялся с ним, как со щенком, которого хозяин может смеха ради натравить на дичь, которая ему не по зубам. Мысль о последствиях наемника не беспокоила – он был решителен, удачлив и нахален, и прекрасно знал, что в случае чего Ирем его не выдаст. А если бы с Иремом все же случилось что-нибудь по-настоящему серьезное, то Яррен, вероятно, просто-напросто сбежал бы, не желая отвечать за гибель или за увечье подопечного. И то сказать – человек вроде Яррена не станет дорожить однообразной, не особо прибыльной и совершенно бесперспективной службой в бедной приграничной марке.
Яростно сверля глазами спину ехавшего впереди наемника, Ирем с каким-то наслаждением растравлял свои раны, выворачивая и растаптывая все, на чем еще вчера держался его мир. Это не Яррен постоянно был с ним рядом, это он повсюду следовал за Ярреном. А тот всего лишь позволял ему таскаться за ним следом – при условии, что Ирем сможет не мешаться под ногами и не станет доставлять ему особых неудобств.
Раньше Ирем не сомневался в дружбе Яррена, а теперь в первый раз задумался о том, а были ли у того вообще когда-нибудь друзья?.. Своих приятелей, с которыми он выпивал и играл в кости в замке, Яррен забыл с той же легкостью, с какой решился продать Ирема такийцам. Казалось, он просто сбросил с себя всю прежнюю жизнь, как змеи сбрасывают кожу.
«Я его убью, - мысленно твердил Ирем про себя. – Сегодня, или завтра, или ещё через десять лет – но я его убью!»
В первую ночь Ирем почти не спал, пытаясь освободиться и сбежать. По ощущениям, он стесал на запястьях мясо до костей и ободрал всю кожу с пальцев о щебенку, но от хитро завязанной веревки так и не избавился.
Увидев его руки утром, Яррен выразительно присвистнул.
- Продолжай в том же духе, - посоветовал он Ирему. – От грязи рана воспалится, останешься без руки.