И, разумеется, посланник Князя объявился во дворце именно в тот момент, когда Ирем торчал за городской стеной.
В воздух взлетело несколько магических огней, и до Ирема долетел далекий, приглушённый гул сигнального фейерверка. Над городскими башнями начали один за другим возникать синие с золотом штандарты – условный сигнал о возвращении дан-Энрикса.
Ирем с трудом сдержался, чтобы не рвануть к своей лошади бегом, но, подавив этот порыв, направился в сторону коновязи медленным, даже вальяжным шагом. В отличие от тех, кто бросился к воротам со всех ног, он слышал, как Светлый сказал «после захода солнца». Сейчас едва перевалило за полдень, и до указанного Князем часа оставалась еще прорва времени.
И во дворце, и в ратуше сейчас, конечно же, поднимется страшный переполох, и все примутся вести себя так, как будто бы опаздывают на пожар, но Ирем, бывший в курсе всех приготовлений городского магистрата, знал, что все было готово. Городские улицы и императорский дворец давно украшены цветными вымпелами, флагами и гирляндами из остролиста, кладовые переполнены, потешные огни и фейерверки заготовлены и ждут своего часа. Если кому-то и придется потрудиться этим вечером, то только тем, кто будет заниматься подготовкой праздничного пира, а все остальные будут путаться друг у друга под ногами, «снимать пробу» с угощения и танцевать друг с другом под предлогом, что музыкантам «надо потренироваться».
Спешить было абсолютно некуда.
Эпилог
Бухту возле Братских скал сковало холодом. Утро последнего декабрьского дня в этом году было невыносимо ярким – зеленый, ноздреватый морской лед, сияющий на солнце снег, пронзительная ледяная синева над головой. На фоне снега разноцветная одежда отмечавших Зимний праздник горожан казалась горстью ярких конфетти. С уступа, на котором стоял Крикс, было отлично видно, как эта огромная толпа медленно разделилась на две части, и в воздухе замелькали первые снежки.
Хлорд оказался прав – в толпе то тут, то там мелькали серо-черные ученические куртки.
«Совет мастеров хотел бы, чтобы ты присмотрел за порядком», сказал старший мастер вчера вечером. Они с дан-Энриксом только что вышли из лаконской трапезной и шли по коридору, украшенному в честь Эйслита перевязанными лентами венками из сосновых веток, вымпелами, стягами и вдвое большим, чем всегда, количеством свечей. Блики огня плясали на клинках развешенного по стенам оружия, начищенного до зеркальной чистоты. Отметив, что на каменном полу тоже не видно ни одной соринки, Крикс предположил, что учениками, приводившими в порядок эту часть Лакона, руководил мастер Вардос.
Крикс уже собирался попрощаться с Хлордом и отправиться домой, чтобы вернуться уже после Зимних праздников, и неожиданная просьба застала его врасплох. Элиссив с Маркием и Лейдой собирались провести канун Эйслита во дворце, и Крикс рассчитывал к ним присоединиться. Он вяло запротестовал, уверяя, что бои на льду прекрасно обойдутся без него.
- Там будет куча наших, - сказал Хлорд. – Старшие могут увлечься и чего-то натворить. За младшими нужно приглядывать, чтобы не лезли в свалку и не портили другим все удовольствие. Пожалуйста, Крикс… Если пойдет любой другой Наставник, все поймут, что он там для надзора, и почувствуют себя неловко.
- А я-то чем отличаюсь от других Наставников? – буркнул дан-Энрикс, уже понимая, что он проиграл.
Хлорд хмыкнул.
- И действительно. Это, случайно, не тебя я видел из окна сегодня перед ужином? Ты, кажется, катал по парку первогодков на плечах. А потом начал выбирать сугроб поглубже и сбрасывать их в снег… Но, если честно, мне больше всего понравилась та часть, где эта малышня старалась тебя повалить. У тебя до сих пор волосы мокрые.
- Да они просто звери, - рассмеялся Крикс, вспомнив визжащих от восторга первогодков, которым он под конец все же позволил искупать себя в сугробе. И, сдаваясь, кивнул Хлорду. – Ладно... Если Совет этого так хочет, я пойду.
Сейчас, стоя на берегу, Крикс понял, что поторопился. Спокойно можно было прийти позже, когда участники снежной битвы войдут в раж, и расстояние между швыряющими друг в друга снежки людьми опасно сократится. Или вообще к полудню, когда на льду замерзшей бухты начнутся наиболее рискованные развлечения – схватки на бревне, кулачные бои и перетягивание каната.
Небо над Неспящим заливом выглядело непередаваемо огромным и высоким. Крикс внезапно вспомнил, как носился с Фэйро по окрестностям Леривалля, пьянея от солнечного света и от ощущения тревожного, пронзительного счастья. Едва выехав из замка, Крикс заметил, что после победы над Истоком мир стал больше и загадочнее – как в далеком детстве, когда прилегавший к дому лес казался бесконечной и волнующей воображение вселенной, полной недоступной человеческому взгляду магии. Это детское чувство не исчезло разом, вместе с его жизнью в Приозерном – оно покидало его постепенно, и еще успело окрасить оттенком волшебства и чувством легкой нереальности и его путешествие в Адель, и жизнь в Лаконе, и даже первые годы службы лорду Ирему. Полностью это чувство зачарованного, живущего своей тайной жизнью мира покинуло его только в Каларии, когда все его мысли были постоянно заняты чем-то другим. В те дни, когда на его плечи неожиданно свалилась ответственность за судьбу Лесного Братства, он так сильно уставал и был так безнадежно погружен в текущие заботы, что попросту не заметил этой перемены - а теперь искренне недоумевал, как ему удалось ни разу не почувствовать себя ограбленным из-за того, что мир поблек и съежился, и любой лес стал «просто лесом», а дороги – просто расстоянием, которое необходимо одолеть.