Лучше бы он закричал, - тупо подумал Льюс. И тут же задумался - а почему, собственно, лучше?..
Ему смутно вспомнилось, что всего пару лет назад он люто ненавидел Крикса. Ненавидел так, что не мог смотреть на него спокойно, без того, чтобы не почувствовать приступ злости. Кажется, он даже согласился бы на то, чтобы южанин умер - только бы наверняка избавиться от его присутствия. Но даже в самых мстительных мечтах он никогда не хотел видеть Пастуха подвешенным на дыбу. "Это уже слишком, слишком, слишком..." - думал Льюберт, прикусив губу.
Понс подтянул пленника к самой перекладине и деловито закрепил веревку. Лицо у "дан-Энрикса" побагровело, но он продолжал удерживать свой вес на вздернутых назад руках. Музыкант что-то прикинул и указал Понсу на один из грузов, сложенных у ворота.
Меченый оскалил зубы, и Дарнторну показалось, что он все-таки кричит - только беззвучно, за той гранью, за которой человеческое ухо уже не способно что-то воспринять.
Фессельд придвинулся поближе. Вероятно, хотел лучше видеть все происходящее. В руке Фрейн держал надушенный платок, который время от времени изящно подносил к лицу. Теперь их локти почти соприкасались, и Дарнторну мучительно захотелось развернуться и выбить Фрейну пару зубов. "Отойди от меня, падаль, - выругался Льюберт про себя. - Обливаешься духами, чтобы никто не заметил, что от тебя несет тухлятиной". К несчастью, Фрейн не обладал талантом ворлока и читать мысли не умел, поэтому с места не сдвинулся.
- Ну что?.. Надумал что-то рассказать о Белых сестрах? - спросил лорд Дарнторн.
Крикс не отозвался. Льюберт понимал, в чем дело - если тратишь все силы на то, чтобы не заорать, будет уже не до того, чтобы дерзить своим противникам.
- Продолжайте, - приказал отец. Льюберту показалось, что он различил в голосе лорда Сервелльда мрачное удовлетворение. Льюс вспомнил их вчерашний разговор - и обругал себя за глупость. Лорд Сервелльд с самого начала дал понять, что он воспринимает предстоящий допрос Меченого как возможность отомстить Валлариксу. А Льюс еще надеялся на то, что отец передумает! Надо же быть подобным дураком!!
Понс подвесил к ногам энонийца второй груз. Результат был мгновенным и совсем не зрелищным, на что бы ни надеялся Фессельд. На сей раз плечи Крикса вылетели из суставов, и пленник повис, как тряпочная кукла, уронив голову на грудь. Спутанные темные пряди почти закрыли смуглое лицо.
Льюс потихоньку вытер влажные ладони о штаны. Молча. Он выдержал все это молча... фэйры знают как, но выдержал.
- Опускай, - приказал Понсу Музыкант.
Когда "дан-Энрикс" оказался на полу, палач взглянул на пленника задумчивым, холодным взглядом, и снова обернулся к креслу Дарнторна.
- Боюсь, с ним будет трудно, монсеньор.
- Вы хотите сказать, что не способны выполнять свою работу? - голос лорда Дарнторна не предвещал ничего хорошего. Но Музыканта это не смутило.
- Нет, монсеньор. Я хочу сказать, что вам лучше оставить его мне на пару дней - а уже после этого продолжить.
- Делайте свое дело, мэтр, - перебил Дарнторн. - Когда мне понадобится ваш совет, я его попрошу.
Он побарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла и окликнул пленника.
- Эй, Меченый!..
"Дан-Энрикс", которому Понс только что без лишних сантиментов вправил вывихнутое плечо, вскинул на лорда Сервелльда мутный от боли взгляд.
- С тех пор, как я узнал, кто ты такой, я искренне надеялся, что ты не трус. Если бы ты сказал все, что следует, на первом же допросе, это было бы удобно, но очень досадно. Есть такие долги, которые лучше платить в рассрочку. Так что сделай одолжение - молчи как можно дольше...
Понс вправил пленнику второй сустав. "Дан-Энрикс" конвульсивно дернулся и заскрипел зубами. Вряд ли в подобном состоянии южанин был способен понимать, о чем с ним говорят, но лорд Дарнторн, нисколько не смущаясь этим, продолжал:
- Могу себе представить, что ты сейчас думаешь... В свои семнадцать лет я был таким же идиотом, как и ты, и тоже верил в то, что ничего на свете не боюсь. В семнадцать лет все поголовно идиоты, и чуть ли не каждый третий не боится умереть - особенно если надеется, что о его смерти будут сочинять баллады. Но я не стану тебя убивать. Раньше хотел, но теперь точно знаю, что не стану. Я прикажу выколоть тебе глаза, отрезать уши и язык, сломать все пальцы на руках и сделать евнухом. А потом отошлю тебя к мессеру Ирему. И будь уверен, что об этом никаких баллад не сложат. Слишком это мрачно для застольных песен, и к тому же песни сочиняют о героях, а не евнухах.