— Точно есть не будешь? — в зубах волка был приличный кусок мяса… и мой желудок напомнил, что сытым возможно и шагать легче будет.
— Буду, — я добрел до ближайшего дерева, и, присев, принялся разводить огонь, мясо есть сырым можно, но почему бы его не поджарить?
Волк неотрывно наблюдал за моими действиями, спокойно принес на мою просьбу сухих веток для костра, ему явно было любопытны мои действия. все же он молодой еще хоть и Волк. Еще через полчаса я был сытый, и ленивая истома предложила мне подождать, пока чуть переварится столь неожиданный завтрак, или обед. За сегодня точно решил добраться до деревни, но пока. Пока я решил узнать — на чем была основана уверенность волка в том, что меня не съедят черви, ночью, в лесу, на голой земле.
— А зачем им тебя есть, один в тебя в первую ночь заполз, ты даже пахнуть по-другому стал, остальные и не пытались к тебе подползти, ответная мысль была точной четкой и пугающей..
Я стал червивым. Но почему-то не потерял рассудок, не жду когда меня куда-то пошлют, и у меня точно есть свои желания, правда я разговариваю с волком, вижу его носом и могу воспринимать его картинки, чего за мной не наблюдалось никогда, да и не слышал я о тех, кто подобное когда-либо мог, даже в той сказке, где охотник от волков отбился..
Обед великая сила, я не загрустил и не стал загоняться, как парень, которого в гости пригласила девочка с мамой познакомить, а ему другая нравится… я просто сидел и пытался хоть как то внятно придумать приличное объяснение в деревне для моего счастливого возвращения и столь плачевный вид, припомнились стрелы, что остались в волках. Не хотелось говорить в деревне, как отстреливался, и еще больше не хотелось говорить — из чего, а как стрелы найдут, сразу прознают о самостреле, могут и отобрать МАШУ… и продать, деревне много чего надо было, и соль, и сладости и пряности, и девкам приданое от деревни собираемое, Продадут ее точно, а этого я ну не мог допустить, Волк сидит рядом и явно следит за моими метаниями и попытками придумать объяснение.
— Я могу принести стрелы. — Мысль волка опять прервала меня..-скажешь, что своим клыком всех убил.
— Принеси, — я был озадачен готовностью волка мне помогать и даже принести, то, что убило его стаю, но от вопросов я пока воздержался..
— Иди пока, — я получил напутствие от услужливой зверушки и решил что он, как всегда, прав…
Следующие 5 часов непрерывного шатания, попыток сохранить равновесие и мечтаний о том, чтоб лес скорее закончился, я предпочитаю не вспоминать, но я дошел до края леса и хотел пойти дальше, как сзади услышал звон падающих на стрел, их было 7, волк принес даже ту, что попала в него самого..
— Еще раз спасибо — благодарить всегда не сложно, если тебе помогли не из корысти, а просто помогли.
— Почему мне помогаешь? — я не мог удержаться от вопроса.
— Суп у тебя бабкин решил попробовать, ты о нем больно вкусно думал, пока шагал по лесу. Волчий ответ был сильно удивителен.
— А если честно? — я решил узнать точно, и ответ явно был из тех, что я предпочел бы не знать, судя по волнам смущения и не ожиданий робости пришедших от Волка.
— Мы теперь стая, ты скоро это поймешь, — ответ был странный и кроме улыбки ничего у меня не вызвал.
— Ну, ты ошибаешься, моя стая в деревне, а не ты, — моя попытка переубедить Волка основывалась на убеждениях, впитанных с детства..
— Давай спрячу и стрелы, и Машу, — новое предложение было удивительным — Волк не попытался спорить, а явно решил свернуть тему разговора, и опять оказался прав, с простотой и логичностью предложения, если он в лесу что-то спрячет, то никто не найдет, и зверье не тронет, ну нафиг зверью шариться там, где волками пахнет? только для ритуального самоубийства, а такой зверь уже весь повывелся…ну ни мне и ни волку такие не попадались, хотя колобок же в деревню пришел, но не сам, но был же, да и явно не о самоубийстве помышлял, а выжить он тогда пытался, про волков видимо знал, что нет от них спасения, а про людей видимо нет..
Я сложил стрелы и Машу в котомку и туго затянул ремень, чтоб вода не попала, хотя не ржавели кузнецовы поделки ни у кого, никогда, но. я так сделал, да и не потеряется ничего, не попадет земля и мусор, отдал Волку и, повернувшись, пошагал к околице нашей деревни.
— Супу чтоб много сварили! догнала меня напутственная мысль Волка, — съем как, МАШУ принесу к ночи…
Встречать меня высыпала все деревня, оно и понятно — покойник вернулся, надеюсь, избу-то мою еще не поделили, хотя с них станется, справная крыша всегда ценилась, а проще вселить кого-то в избу, чем новый дом строить, старосте народ подбирать. Но вот неувязочка вышла, я-то живой, так что подвиньтесь — подвиньтесь, я был доволен собой — выжил, вернулся, и улыбка сама наползла на мою грязную и уставшую рожу.
— Он стал червивым! — пронеслось в толпе, а навстречу мне вышел староста, его это работа червивых обхаживать, Мне стало обидно и как-то противно, я же иду-ковыляю не потому что ходить и бегать не могу, а ноги берегу больные, и улыбаюсь не от того, что все смешно да весело — а от радости, что их вижу. И моя бабушка пришла, видать кто-то уже к ней сбегал, доложил, что я вернулся, и вернулся червивый. Бабка пристально всматривалась мне в лицо, словно пытаясь под слоем грязи и улыбкой найти своего внука здоровым и таким же неугомонным как раньше, но… Но я был слишком уставшим и ободранным, чтоб быстро ее успокоить веселой шуткой или озорной улыбкой. Староста что-то говорил мне, но я не слушал, я пошел к единственному человеку, кто искал во мне человека, а не развлечение да тему для сплетен деревенских. Староста пытался меня удержать, даром что ростом не был обижен, да и работой не брезговал, но почему-то у него это не получалось, хотя в руку он мне крепко вцепился, аж больно стало. Самое простое было убрать его руки с моей, подумано — сделано, только вот староста почему-то замолчал после этого и руки баюкать начал, как-то странно на меня глядя. Как я это узнал? Да запросто — оглянулся я, когда вдруг гомон людской стих, да так резко, что я подумал, что Волк из лесу показался, и они его увидали и кричать в голос готовятся, но за спиной никого кроме покрасневшего старосты, баюкающего свою руку, ту, что я снял со своего плеча, не было. И я спокойно подошел к бабке, сказав:
— Вари супу, и на пятерых, и баню, и ноги мне посмотри, зашиб я их, когда в лесу с волками столкнулся, Потом, помню, меня вели в баню, помню, что отмыли, на шрамы от волчьих когтей поглядывая, потом не помню, уснул я. Да так крепко, что не чувствовал, как меня мужики, помогая бабке, ко мне в избу принесли, и как онв ноги мои лечила. Проснулся только под вечер и то от запаха, что от котла шел — на столе ватником укутанный был, Бабка моя тут же сидела, на меня поглядывая, странно поглядывала, как будто догадывалась, что неспроста я две ночи в лесу провел и не сгинул.
— Рассказывай, — голос был у нее тихий, но память детства подсказала, что разговор будет серьезный.
— А о чем? — я пытался придумать, как и не соврать и бабке открыться про мои приключения..
— Рассказывай все, стемнело уже, с расспросами к тебе только поутру придут, я у тебя переночую, — категоричность тона и собранная поза вроде бы невысокой старушки, подсказали, что этого разговора она боится не меньше меня.
— А поесть? — вопрос не был праздным, если ноги у меня практически не болели, то желудок настойчиво требовал супа много и срочно!