— Иди ты, Гриня, к чертям! — устало сказал Ванжа. — Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
Широкая спина младшего лейтенанта застряла между косяками двери.
— Бываю, Вася, бываю. И сейчас серьезный, как никогда, — Гринько обернулся. — Просто мне не нравится, что ты скис. Хочешь, я с тобой останусь?
Ванжа молчал. В голове гудело. От усталости, от мыслей — путаных, навязчивых, болезненных.
Солнце еще не успело заглянуть в окна, когда майор Гафуров повез жену в родильный дом. Всю дорогу, пока машина спускалась с Казачьей горы, где жили Гафуровы, вниз к Днепру, придерживал жену за плечи, ворчал в стриженый затылок сержанту Савицкому:
— Да не гони так, чертов сын! Всю душу вытряхнешь.
В приемном покое Зинаиду встретили как старую знакомую и сразу куда-то повели. Гафуров только и успел махнуть вслед рукой, потоптался немного и вышел на улицу. Как всегда в таких случаях, ему казалось, что он забыл сказать жене что-то важное.
— Все будет ол райт, товарищ майор! — весело крикнул Савицкий, нажимая на стартер. — Зинаиде Федоровне не впервой...
— Зеленый ты еще, — сказал Гафуров. — Такое дело всегда как впервые. Поезжай в райотдел!
Всходило солнце. Ослепительно вспыхнули в его лучах окна домов, будто кто-то одним махом на всех улицах включил свет. Промчался навстречу транзитный автобус, мелькнули за стеклом сонные лица. На железнодорожном мосту через Днепр, невидимый отсюда, гремел поезд. По тротуару в том же направлении, куда они ехали, шел офицер милиции.
— Еще одному нынче не спится, — сказал Савицкий, ловко, одной рукой прикуривая сигарету. — Утренний моцион укрепляет ноги, обостряет нюх. Товарищи, берите пример с лейтенанта Ванжи!
— Ну, ну, — недовольно буркнул Гафуров. — Останови. Куда так рано, лейтенант?
Ванжа козырнул.
— А вы откуда, товарищ майор, если не секрет?
— Секрет. Женишься — будешь знать, куда мужья жен возят. Садись, подброшу.
— Поздравляю, — сказал Ванжа.
— Не говори гоп, пока не перескочишь. Да и не меня поздравлять. Нам никогда не понять ни мук, ни счастья материнского. — Гафуров был переполнен нежностью к Зинаиде и охотно бы рассказал, какая она необыкновенная женщина, работящая да ласковая, но стеснялся. — Ты давай, давай, Савицкий, некогда нам судачить. Или задремал?
— Такое скажете, — обиделся сержант. — Ну что ж, поехали — так поехали. Только куда спешить? В райотделе, кроме дежурного, разве что тетя Прися.
— Мне бы твои нервы, — сказал Гафуров. — Долго будешь жить.
Улицы просыпались. На трамвайных остановках толпились рабочие первой смены; около магазина «Дары полей» с тракторного прицепа выгружали свежие овощи; по Парамоновской топала сапогами колонна курсантов военного училища.
— Панин скоро вернется?
Ванжа пожал плечами.
— Застрял капитан, — сказал Гафуров. — Ты вот что... Мне доложили, что ты вертелся около трикотажной. Не перебегай дорогу, у меня там свои интересы.
— Но, товарищ майор...
— Никаких «но». Пока что ни шагу на фабрику без моего согласия. С Очеретным я договорюсь.
Тетя Прися обладала незаурядным талантом создавать в служебных кабинетах домашний уют. Казалось, она была рождена для того, чтоб размещать телефоны, календари, пепельницы, корзинки именно так, чтоб и глазу было приятно, и рукам удобно.
Следователь Ремез, искренне ценя способность уборщицы, однажды сделал ей комплимент:
— Вы, тетя Прися, прирожденный дизайнер.
— И чего бы ругался, — обиделась тетя Прися. — А еще офицер!
К Ванже она относилась с особым дружелюбием, может, потому что он не курил, а цветы, которые тетя Прися приносила с собственного огородика, в его комнате не вяли по нескольку дней. Сегодня в «теремке» рядом с телефонами сияли желтыми глазками ромашки.
Лейтенант наклонился, касаясь усами белых лепестков, понюхал. Ромашки не пахли. Достал из ящика папку, в которой только и было, что несколько бумажек, перечитал показания Квача, записанные почти каллиграфическим, буковка к буковке, почерком Гринько, в поисках не замеченной ранее мелочи. Бывает, что брошенное в разговоре слово минует ухо и только потом, зафиксированное на бумаге и сопоставленное с другими, вдруг привлечет внимание. Оно не торопится открыть свой тайный смысл, но нередко становится отправной точкой для создания рабочей версии. «Для человека с аналитическим складом ума, — говорил капитан Панин, — одна-единственная зацепка — ключ к шифру».
Нет, не было в показаниях Виталия Гавриловича Квача никакой загадки, и все, что он рассказал вчера вот здесь, за этим столом, взволнованно поблескивая стеклышками пенсне, лишний раз указывало на Яроша. Следовательно...