— Мы сбежали вместе. Я вытащил её.
— Ты знаешь о «связи»?
Антон слушает, но Тае почти нечего рассказать. Она продолжает:
— Вроде маленького опыта. Но странность, влиявшая на души, та, которая у Милены, не совсем подходила. Они хотя бы попытались. С Тимуром и Верой это прокатило. С вами — так себе.
— Мы с ней оба дефектные, — усмехается он горько. — Со всех сторон.
Это так. Тая не может ему врать. Она откидывается на подушку и думает, что не зря сюда пришла. Одна встреча с ними уже делает всё осмысленным. Всё в жизни свой смысл имеет. Если бы ещё всё понимать…
Оля читает ей вслух книги на ночь, такой странный жест, но Тае нравится — сама читать она подолгу пока не может. Кома всё-таки имеет свои последствия. Стоило бы попросить о чтении сказок или чего-нибудь детского, чтобы соответствовать стереотипу, но Тая просит почитать ей учебники. Они кажутся интересными. Оля покорно читает ей пособия, разбирает с ней произведения классиков или объясняет какие-то элементы высшей математики. Это кажется интересным. Если бы Тая родилась в обычной семье и в ней выросла, она бы точно пошла по техническому направлению.
Тая много думает о том, куда уходит время, и жадно отсчитывает каждый день, но события всё отдаляются. Им нужна подготовка. NOTE, видите ли, не выйдет на войну без точной уверенности, что справится. Тая бы ринулась и так. Но приходит бессмертный, они долго разговаривают, и Тая сдаётся — так действительно безопаснее.
Когда приходит Настя, Тая замечает под её футболкой краешек бус. Если с Таей что-то случится, остальные всё равно будут в безопасности. Настя за ними присмотрит.
Почему-то Тая не сомневается, что Настя будет принята Стаей, и для этого даже в мысли заглядывать не надо.
Дмитрий навещает Олю часто, а вместе с Олей и Таю.
— Я видела твоё сознание, — говорит Тая как-то, пока девушка-нейтрал возится на кухне.
— И что, интересно? — спрашивает гот безо всякого любопытства. Он давно отучился чего-то от себя ожидать.
— Нет. Темно и больно.
Дмитрий поднимает на неё глаза. У него длинные ресницы и зауженные уголки.
— А я видел твою память, — признаётся он.
— И что, интересно?
— Нет. Светло и больно.
Это вызвало бы улыбку, не будь это так ненормально.
Они почти не разговаривают. Дмитрий, приходя, садится рядом с кроватью вполоборота, и она видит выражение его лица, мимику, движение зрачков. Она лежит или полусидит, чтобы он тоже её видел. Молчат, бывает, подолгу. А о чём говорить?
Дмитрий знает её прошлое, он перенёс всё через себя. Тая знает его мысли, она их всех затронула, когда управляла его волей по пробуждении.
Они не друзья. Но они неожиданно становятся очень близки, потому что всю боль друг друга знают. Это что-то необычное, но драгоценное.
Когда Дмитрий собирается уходить, Тая произносит:
— Я могу как-то излечить твои раны?
Дмитрий оглядывается на неё.
— А я как-то — твои? — спрашивает в ответ.
Она закрывает глаза.
Они собираются здесь, потому что участвовать будут все. Это человек в строгом костюме, лучезарный Михаил, зеленоволосая девушка с малиновой чёлкой, парень с татуировками и жёлтыми глазами, бессмертный Роан, Настя и Антон. Парень со светлой макушкой приходит и исчезает первым из всех, и Тая каждый раз чутко улавливает, что Оля не может с него глаз спустить. Почему? Что у них там творится? Любопытство она отметает.
Приходит и Дмитрий. Вообще-то ему нельзя, но он как представитель нейтралов и друг Оли имеет право знать. Это не нравится лидеру людей NOTE, однако шум не поднимается. У них есть дела важнее.
Однажды, когда они все в сборе, у Михаила звонит телефон, он отвечает и с сияющими глазами оборачивается к остальным:
— Они согласились! Отделение выйдет на бой.
Раздаётся вздох облегчения. Тая никак не реагирует, но ей кажется, что люди становятся более раскрепощёнными. Видимо, это важно. Такая горстка людей не может противостоять научному центру, но с дополнительными силами они справятся.
Настя улыбается.
Но у Насти внутри что-то сломано.
В ноябре, как и предсказывалось, Тая уже встаёт на ноги и понемногу ходит. Дмитрий поддерживает её под руку. Он на две головы выше, но Таю это не волнует. Её волнует только то, что у него всё та же чернота в мыслях, а у неё нет ни способности, ни времени её разбить на свет.
Начинается последний месяц последней для Таи осени.
Приближается бой.
========== 5 / 1. Восход осеннего солнца ==========
— 19 ноября 2017
Его разбудило прикосновение.
Не то, которое пробегает по коже и заставляет поморщиться во сне, и не то, которое вызовет улыбку. Его разбудил импульс, кратко пронёсшийся по мыслям, задев их тонкие серебристые струны и отозвавшись повелительным тоном в сознании: «Вставайте». Не подчиниться этому приказу было нельзя, и он моментально распахнул глаза, на мгновение забыв, как дышать. Когда перед глазами перестал вертеться мир, он мысленно выругался: во сне он слишком расслаблен, раз не смог противостоять внезапной и лёгкой атаке.
Михаил перевёл взгляд на прикроватные часы. Девятнадцатое ноября, девять часов. Воскресенье, между прочим.
Под боком завозилось что-то тёплое и приятное. Над одеялом, оторвавшись от подушки и сонно щуря тёмные глаза, поднялась голова Кати. В полутонах комнаты она казалась совсем смуглой, взгляд сверкал, как чёрные сапфиры. Медлительно спросонья она протянула руку и коснулась его плеча.
— Что-то случилось? — спросила Катя.
— Нет, всё хорошо. Меня просто позвали. — Михаил чуть подтянулся, целуя её в лоб. — Спи.
Катя в изнеможении откинулась обратно на подушку, и он с тёплым смешком подоткнул ей одеяло, с сожалением покидая его уют. Итак, его разбудила чужая воля, источник же её находился близко и легко распознавался — настойчивость на грани грубости, ох уж эти непоседливые подростки. Михаил быстро нашарил в гардеробе джинсы и футболку и, стараясь не разбудить Катю шумом, покинул комнату, плотно притворив за собой дверь. Дом был погружён в тишину и тепло. Снаружи отцветал последний месяц осени, грозя холодами и своевременным налётом инея на каркасах ветвей, но снег ещё не выпал. Погашенные лампы бросали призрачные тени на пол. Михаил, проходя мимо комнаты Оли, заглянул — дверь была приоткрыта. Его обретённая сестра только темнела макушкой над белым одеялом. Коляска стояла рядом, точно строгий страж её покоя. Михаил прикрыл дверь.
В гостевой комнате его уже ждали. Девочка — всё-таки девочка, ей едва шестнадцать стукнуло — в шортах и длинной тунике сидела у окна, постукивая пальцами по стеклу. За ним расплывались очертания леса и дорожки, связывающей дом Цветаевых с другими участками. В окне блёкло отражалось треугольное личико с глубокими синими глазами и длинными светло-русыми волосами, убранными в низкий хвост; Тая не оглянулась, но контакт с ней Михаил уловил и поспешил закрыть сознание. Тая поморщилась, точно он ей палец дверью прищемил. «А не надо лезть в чужую волю», — вздохнул про себя мужчина, присаживаясь в кресло напротив неё. С утра у него настроение не отличалось радостью, тем более с таким пробуждением.
Точно уловив его мысли, девочка-лифа неудобно поёжилась и заметила:
— Я не хотела пробираться к вам в спальню. Это было бы неловко.
Действительно, неловко. Михаил милостиво отмахнулся: в конце концов, что с неё взять? Тая не причиняла проблем своим пребыванием, а управлять обитателями дома и не собиралась — он достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы не пропускать ни единой угрозы. Таю причинение вреда не интересовало. Она ради другого здесь находилась, нападать же не могла, ведь они собирались выступать на бой вместе.
Ах, бой… Повеяло сомнительной ностальгией. Воспоминания Михаила не были радужными, особенно что касалось разрушения Первой лаборатории. Тем не менее, он собирался участвовать.
— Случилось что-то срочное? — всё же спросил Михаил, вставая. Сидение нагоняло сон. Он поманил Таю за собой, и они перешли на кухню, где удалось поставить чайник. Михаил плеснул кипятком в заварку; на поверхности сразу всплыли чаинки с промельками кусочков ягод.