— Привет, — улыбнулся Роан, проходя.
— Мы же с утра в отделении виделись, — хмыкнул Каспер.
— А ты уже воспоминания получил?
— Мне сказали, обязателен покой. Вот и отдыхаю. Сплю много.
— Будь моя воля, я бы и засыпал тут под окнами…
— Ой, избавь от представлений! Я знаю, ты на такое способен!
Люси прыснула в кулачок, приближаясь. Она погладила Каспера по голове, пользуясь тем, что в сидячем положении эта дылда ей по пояс, и улыбнулась. Он уже шёл на поправку и скоро мог вернуться.
Если бы с совмещением версий всё было просто, Каспер мог бы просто возвращаться в одно тело всякий раз, как получал рану. Но боль не исчезала. Если здоровый организм совместить с раненым, какое-то время всё будет хорошо, а потом запертая феноменом странности рана будет давать о себе знать, что грозит осложнениями. На памяти Люси такое однажды привело к смерти. Умирая, Каспер тоже страдал, отхватывая полный диапазон ощущений, но медленная смерть была гораздо хуже смерти мгновенной, потому что эхо впечатлений растягивалось.
Вот он теперь и лечился, ожидая, пока присматривавший Кевин выпишет его и даст вернуться к работе. В отделении каждая думающая голова нынче была на вес золота.
Люси присела на стул, молча наблюдая за ребятами. За последние полгода многое произошло, даже то, чего Люси сама им не желала, однако теперь ей было как-то спокойно и радостно. Когда Роан попытался подключить к Касперу датчики, чтобы не тревожить зря проходивших мимо врачей, Каспер только засмеялся, даже позволил волосы себе взъерошить. Эх, жаль, что они не пара. Атмосфера-то создавалась на удивление уютная, тёплая; в такой приятно находиться. Люси улыбалась себе под нос, слушая их лёгкий разговор, и проронила невзначай:
— Я смотрю, вы наконец-то помирились.
Роан весело ухмыльнулся.
— Я сдался первым, если тебе интересно, — признался он, бросая долгий взгляд на Каспера. — Сложно такому натиску противостоять…
— Можешь не детализировать, — фыркнула Люси. — А что насчёт птичек, кстати? Вы им рассказывать собираетесь?
Каспер в притворном ужасе округлил глаза.
— Как ты себе это представляешь? — Он проворковал, часто моргая: — К слову, детишки, не удивляйтесь, но я сплю с вашей матушкой, хоть мы и не пара, и не смотрите так, всякое бывает…
— Матушкой? — Роан смешливо изогнул одну бровь. — Может, им тебя папочкой называть?
— Угх, уволь, обойдусь без такой радости. Остальное тебя, значит, не смутило?
— Рано или поздно они всё равно узнают, — задумчиво заметила Люси. — Если к вам приглядываться, это довольно заметно…
— Узнают, конечно. — Роан, ставя принесённый пакет с гостинцами на тумбочку, ласково провёл ладонью по щеке Каспера, нимало не стесняясь зрительницы. — Пусть всё идёт своим чередом. Ни к чему сейчас ещё больше их тревожить, и так многое навалилось.
В этом он, конечно, прав. Столько испытаний на детские плечи… Люси помнила лиф — тех, первых, которых из обломков вытаскивали. Некоторые из них боялись прикосновений. Некоторым было всё равно, они просто лежали, как тряпичные куклы, и не двигались, мёртвыми глазами глядя в пустоту. Кто-то из них потом оклемался, а кто-то был отправлен на реабилитацию — но это и так было жутко. Настюше пришлось пережить это дважды, а Антон провёл «райские» года в детдоме…
Хм. Кстати.
— Ро-о-оан, — протянула Люси, с подозрением щуря золотистые глаза, — послушай-ка, в стране полно детских домов с более высоким уровнем…
— Хочешь обвинить меня в жестокости? — полюбопытствовал бессмертный, бухаясь на кровать рядом с Каспером, лицом к сидевшей на стуле девушке. Ему на самом деле было интересно. Каспер никак не отреагировал, из чего следовало сделать вывод, что он знал с самого начала. Ну, естественно. Когда всё это происходило, брату было восемнадцать, а когда нашли Антона — больше двадцати, они с Роаном уже тогда спали вместе. Наверняка бессмертный с ним разговаривал на эту тему.
— Нет. — Она покачала головой. — Я знаю, что ты не жесток. — Только не он. Роан был единственным из всех, кто не мог проявлять жестокость ни в какой степени. Роан любил людей. Он их чувствовал. Для него относиться ко всем ласково было естественным. — Просто хочу понять, зачем.
— Кас, зачем ты вырастил её такой требовательной? — округлив глаза, обратился бывший наставник к раненому.
Тот в сдающемся жесте вскинул руки:
— Это не я, это обстоятельства!
— Эй, я не шутки шучу!
— Ладно, ладно. Продолжай.
— Вы, значит, оба знали, что место, в которое вы Антона отправляли, насквозь гнилое… но отправили? Зачем? Хотели характер воспитать? Или потому что там дерутся много?
Роан задумался. Не потому что не знал, как ответить, а потому что не был уверен, что его объяснения будут понятны. С ним всегда так, на то Каспер и нужен: персональный переводчик с языка бессмертных, понимающий смысл даже тогда, когда сам Роан путается. В добрых мотивах она не сомневалась, но в чём глубина?
— Характер сильный воспитывается разными способами, — протянул бессмертный. — Есть способы жесточе. Однако вы знаете, я не из тех, кто воспитывает силу словами вроде «будь таким, ведь так нужно». И не из тех, кто бросает в огонь, не давая в руки воду. Детдом, в который Антон был отправлен, — место гнилое, да, и там много плохого случилось и случалось. Столько, что про его выпускников предпочитали забывать, настолько сильны были отпечатки того дома на них…
Он замолчал, бросая взгляд на Каспера. Тот задумчиво кивнул.
— След того дома на нём перекрывал след ослабленной изменённой странности, — сказал брат.
— Да, — с облегчением вздохнул Роан. — Славно, что ты сразу понимаешь. Так вот, Люси. Уходя с улиц, Антон обменял свою странность на другую, более простую и слабую. Таким образом, сущность лифы была в нём несколько подавлена, и уличные её больше не чувствовали. А уже аура жестокого места, в котором он рос, подавила ощущения от наличия слабой странности.
— Ради его безопасности?
— Коль нужно короче выражаться, да.
Люси вспомнила Антона. Молодой парнишка, восемнадцать лет, всего на четыре года её младше — а как будто старше на целый десяток. Стоит ровно, но чуть напряжённо, как бывалый боевой зверь. Глаза безразлично-холодные, винного оттенка, смотрят внимательно, пристально, за спокойствием кроется сталь. Лицо непроницаемо, равнодушно, выражения почти не меняются. Первый раз Люси увидела его улыбку лишь осенью, когда гуляла с ним и Настей; улыбка была обращена к девочке, а больше никогда не появлялась.
— Его эмоции, — пробормотала девушка-метаморф.
— К сожалению, за всё платится цена. — Роан откинулся назад, упираясь руками в одеяло. — Однако если бы в мире было всё бесплатным, разве был ли смысл в том, чтобы делать хоть что-нибудь? Я предпочёл человеческим чувствам Антона его сохранность и предупредил об этом. Но он уже тогда был угасшим. Несчастное дитя. Ему нужен был отдых, своё местечко в пустоте, где он мог залатать раны и привыкнуть к шрамам. Всё остальное — это нынешние старания. Его, Настины, мои. Жизнь без эмоций — это страшно. Но, знаешь, чувства — такая вещь, которая возвращается, даже если кажется, что больше не вернётся.
— На собственном опыте убедился? — Каспер улыбнулся.
Роан улыбнулся в ответ.
— Да, — честно и весело отозвался он. Повернулся к Люси: — Не беспокойся за него. Тоша — сильный мальчик. Он справится. Даже если сейчас всё кажется статичным, всё уже меняется. Он в том числе. Этих детишек ещё многое ждёт, но они справятся. Настя — потому что сильнее, чем думает. Антон — потому что слабее.
Интересные у тебя схемы, бессмертный. Люси вздохнула, разглядывая этих двоих. Они и Йорек — самые близкие ей люди. Брат, наставник и подопечный. Двоих из них она могла потерять. Она ещё помнила атаку на Первую лабораторию, а потому не могла не бояться за них. Сердце льдисто сжималось.