— Уходи, пожалуйста, — сказал парень на лестнице. У него была боевая странность, и Настя уже видела дымок, поднимавшийся от его ладоней.
Настя содрогнулась; изнутри всё словно льдом покрылось. Если она сейчас отступит — она сдастся и навсегда проиграет. Если она шагнёт вперёд — она перережет последнюю возможность поладить с этими людьми. Оставаться на месте? Но они так и не поймут, а она не может вечным столбом показывать, что не за злом пришла. Она подконтрольна. Она оружие, но оружие, не бьющее кого попало. Она союзник им, а не враг! Она лифа, создание Лектория, искусственная странность, но она не враг!
Настя приоткрыла рот, собираясь сказать уже хоть что-нибудь…
— Что тут происходит?
Прямо из стены за стойкой выступил парень. Золотистая макушка, тёмные волосы на висках, проколотые уши. Серо-металлические глаза с насмешливым выражением лёгкого прищура. Узкие зрачки. Кроссовки, чёрные джинсы, куртка. Настя обернулась к нему затравленно, ожидая всего, чего угодно, но Йорек смотрел не на неё, он смотрел на собравшихся, взгляд его был нечитаем, но он, кажется, всё понял правильно. Недовольно сощурился.
— Привет, Насть, — сказал он будничным тоном. — Если ты к Михаилу, то его нет.
— Нет, — ей плохо удавалось поддерживать спокойный тон. — Я к Борису. Хотела обсудить… кое-что.
— Он в кабинете. — Юноша кивнул, слегка усмехнувшись. — Пойдём, покажу, где.
— Йорек… — начал было парень на лестнице, но был прерван.
— Вы уже переходите все границы! — рявкнул тот. Он подошёл к Насте, взял её за руку и потянул к лестнице. Они поднялись до стоявших там, и Йорек, в глаза глядя сотруднику, обронил: — Это уже перебор. Эти дети — наши друзья. Их нельзя притеснять.
— Не учи, что можно, а что нельзя, — прошипел в ответ сотрудник. — С каких пор лифы тебе друзьями стали? Или потому что сам недалеко ушёл?
Йорек только покачал головой, ничего не возразив, но взгляд его кольнул, как лезвие кинжала. Он потянул Настю дальше, и она не дрогнула, когда пришлось пройти мимо сотрудников. Йорек отпустил её руку, но шаг не сбавил, и она поторопилась за ним.
Эти люди ей чужие. Они не такие, как Роан, Михаил и ребята. Ей пора учиться разделять в своём представлении странных не только на категории «хорошие» и «плохие».
— Спасибо за помощь, — вздохнула она.
Йорек оглянулся, его глаза сверкнули.
— Да не за что. Не слушай этих типов.
— Ты их недолюбливаешь?
— Сама слышала, — он пожал плечами, видимо, не считая нужным скрывать. — Я недалеко ушёл.
Настя кивнула, принимая к сведению. Йорек постучался в дверь кабинета, и та открылась, любезно приглашая гостей. Йорек махнул девушке рукой и скрылся, шагнув в соседнюю стену и тут же с ней слившись. Ему, видимо, совсем не нравилось ходить, как обычный человек…
— Сама? Ладно. Садись.
Настя приглядывалась к нему с интересом. Молодой мужчина, крепкий, в строгой одежде, весь такой чёрно-белый и с ярко-голубыми глазами, строгий, суровый почти что. Он говорил сдержанно и чётко, каждой фразой рубя, не слушать его было трудно — странное ощущение, словно он подавлял любое сопротивление и невнимательность вокруг себя, затачивая концентрацию внимания. Настя, тонко улавливавшая атмосферу, тем не менее, не чувствовала себя неуютно. Её стойкости хватало, чтобы не слишком пригибаться к земле от такого давления. Сосредоточенный Борис же действительно гнул к земле, и её ещё удивляло, что вокруг него не сминалась в плоскую лепёшку материя.
Его странность тоже работала. Печатавший принтер получал новую бумагу, как только расходовал листы, и ручка сама танцевала над бумагой. Над картой парили кнопки и булавки, то и дело расчерчивая что-то новое. Борис же стоял у открытого окна и дышал свежим воздухом, когда Настя вошла. Он повернулся к ней, готовясь слушать, и она, опустившись на стул, постаралась собраться с мыслями. Она много думала. Время переносить мысли на слова.
— Роан говорил нам, что по плану мы должны идти следом за ударной группой, прикрывать тыл, — заговорила она, тщательно подбирая выражения.
— Да. Хочешь оспорить?
Прямо в лоб. Ну, зато можно начистоту.
— Скажите, пожалуйста, это из-за того, что нас принимают только как лиф?
— Отношение важно для командной работы. Но вообще я определил так из-за степени контроля. — Он смотрел не пристально, но пронизывающе, как лазер сканирует кости. — Если есть, что предложить, предлагай и не трать напрасно время.
— Я хочу сражаться! — Она выпрямилась, встретившись с его глазами. Сейчас или никогда. — Я пришла просить, чтобы вы использовали нас по полной.
— Это уже интересно. — Борис обошёл кресло и сел в него, положив руки на стол перед собой и переплетя пальцы. — Продолжай, — кивнул он.
Ни капли одобрения или неодобрения, но Настя приободрилась.
— Мы, лифы, созданы как оружие, которое идеально действует и в тандеме, и поодиночке. Пусть у наших создателей не получилось добиться успеха — по многим причинам — они достигли желаемого в нескольких пунктах. Мой контроль, контроль моей странности поддерживается искусственно. Я не могу подчинить свою способность, потому что изначально не должна была; за меня всё должны были решать мои направляющие, так же, как решать за Тимура, какого объёма и формы будет тело, которое он создаст, и как решать за Таю, чью волю она подчинит. Сейчас Тимур может выбирать сам, он сумел переучиться, а Тая, используя странность, охватывает сразу несколько целей вместо одной — потому что она не контролируется системой. Я много думала, и мне кажется, что проблема в этом. Изначально тембр моего голоса, сила атакующей волны, направление должны были задаваться не мной. Моя странность — искусственное оружие для искусственного контроля.
Она перевела дух, глядя на Бориса. Тот слушал внимательно, но лицо его было непроницаемо. Свет из распахнутого окна охватывал всю комнату вместе с прохладой, и Настя не снимала пальто, только расстегнула пару верхних пуговиц.
— Поэтому мне кажется, что я знаю, как действовать на операции. — Она вздохнула поглубже. Вот оно, самое главное. Руки, сложенные на коленях, непроизвольно сжались. — Чтобы сражаться в полную силу и без угрозы потерять контроль, мне нужно, чтобы меня кто-то держал в узде. Антон справляется сам, он изначально целиком самостоятельный из-за брака, но мы всё равно идём вместе. Поэтому я хотела попросить Вас… предложить Вам. Возьмите меня в сражение, как своё оружие. Я знаю, что Вы сильнейший по странности из всех здесь. Я — лишь меч, но мою рукоять нужно держать крепко. Тогда я буду бить без промаха.
Борис молчал. Затем спросил:
— Ты хочешь попасть со мной на передовую?
— Да.
Ничего себе. Насте и сейчас с трудом верилось, что она решилась на такое. Это не только отчаянный шаг, но и огромная дерзость, она знала; так заявляться к лидеру операции и предлагать невесть что. Однако она помнила всех, кого в Авельске успела знать. Если ей дадут условия, она справится. Она может сражаться, но пока что — не самостоятельно.
— Ладно, — неожиданно согласился Борис и усмехнулся, заметив, как её согласие ошеломило. — Это неожиданный ход, но тем лучше. Утечка информации нежелательна, так что можешь рассказать об этом только ближнему кругу. В планах это значиться не будет. Предупреди Антона, что вы пойдёте со мной.
— Спасибо, — пролепетала она побледневшими губами.
— Пока не за что, — он нахмурился. — Будешь благодарить, если всё пройдёт успешно. Свободна.
Настя подскочила, сбивчиво попрощалась и вылетела за дверь, не чувствуя ног. В груди что-то безудержно пылало. Она сжала ткань напротив сердца и беззвучно поклялась себе, что справится. Она не зря столько над этим ломала голову и не зря столько ломала себя.
Всё получится. Всё не может не получиться.
*
— 22 ноября 2017
— Нет, наоборот. Я рада видеть тебя. Пропадает ощущение, что я схожу с ума. А то знаешь, все эти сложные разборки; я пришла, чтобы умереть, но в итоге я ещё жива, лифы ещё в заточении, а вокруг творится невесть что. Какие-то сложные схемы. Эти люди действуют, как единый механизм, но при этом друг друга делят на ранги и обязанности. Пф, никогда не любила такое. В Стае все равны.