Если можно делать такие подарки, то он его сделал. Потому что знал — Михаил это заслужил, как заслужил и многое другое, но это дать способны ему лишь те люди, коих он сейчас считал семьёй. Тем лучше. Борису всё равно не понять.
Он покинул кафе, но сияющий взгляд друга ещё жёг лопатки. Борис поднял лицо к заснеженному небу. Хоть что-то из того, что он смог устроить, не было напрасным.
*
— 1 декабря 2017
В комнате было свежо и прохладно. Дневной свет лился через окно, заполняя комнату чистотой; серебристые пылинки таяли в призрачном воздухе, едва различимо тикали часы на шкафу. Шторы не колыхались. Небо за стеклом было пронизано бледными облаками, и который час уже не виднелась голубизна.
В мягкой тишине можно было лучше думать, голова не болела, даже раны перестали ныть. Заживало как на собаке, но всё равно требовалось время на восстановление. Дышалось зато уже нормально, главное — резко не двигаться. Настя и не двигалась. Она смотрела в потолок и на кусочек головы Антона, Антон смотрел на неё. Мягкий диван под спиной и жёсткое колено под затылком, но ей было вполне удобно так лежать. Шторм в душе прекратился, сменившись штилем. Было немного зябко, немного больно, немного горько, но в целом она уже привыкала. Теперь всё будет даваться легче? Неплохие надежды. Всё же такой длинный путь — а ведь это самое начало.
Хотелось что-нибудь сказать Антону, но что — не знала. Да и нужны ли сейчас слова? Всё, что нужно, она искала и находила в его взгляде; ему не нужно было много говорить, чтобы много передавать. А сама едва ли находила силы собирать разрозненные обрывочки мыслей в цельное полотно. Если рассказывать — так всё сразу, но оно выйдет смешанным. Ей нужно время, чтобы всё разложить по полочкам, чтобы её рассказ прозвучал осмысленно и ладно, а не сценами-отрывками. Благо, теперь времени будет много. И у неё, и у него, и у них вместе.
Над городом собиралась грозою война — нешуточная, куда серьёзнее разрушения одной лаборатории. Страсти кипели, ненависть бурлила, взаимные долги, обещания, обида и зависть. Бесконечное повторение одного и того же. Им придётся сражаться вновь. Им нужно будет утолять эту жажду крови, обуявшую Авельск, пока он не насытится. Это теперь замкнулось в цикл, спиральными кольцами поднимаясь от истоков — от белизны, крови и криков — к самому финалу, а что в нём будет, никто ещё не знает. Думать об этом ещё не хотелось. Всё равно свой путь она уже выбрала. Её путь — Антон, Роан и другие люди Авельска. Большего ей не нужно. Это и есть её свобода.
Она лифа. Если раньше её волновало, примет ли её общество, то теперь стало как-то даже не всё равно, просто это бессмысленно. Она лифа. Оружие, воин. Это уже не проклятие и не дар. Это то, о чём можно говорить с гордостью.
Проект спас их однажды, их всех. Кого-то — из руин, из огня и пепла. Кого-то — из воды, с прутьев, со скал. Были разные причины, по которым они могли объединиться во что-то единое. Лекторий поступал с ними жестоко, да, но не сам LIFA, потому что он их всегда защищал. Каждая реакция детей на опыты, каждая атака, каждая новая степень странности — всё это было его защитой. Проект давал им то, что помогало им держаться. Всё, чего они просили — это выжить. Так странно, всё-таки идея оказалась почти доброй, хотя исполняли её люди злые.
— Знаешь, — вздохнула Настя, замолкла, продолжила: — Я люблю проект LIFA.
Антон наблюдал за ней. Сиреневым поблёскивавшие глаза с затемнёнными зрачками, серовато-белые тени на лице, изгиб губ в полуулыбке. Это была её правда, да он и не думал иначе.
— Знаю. Я понимаю его. — Антон качнул головой. — Но полюбить ещё трудно.
— Это может стать ключом, — прошептала Настя, опуская ресницы. — Каждая мысль и каждый звук… всё, нас составляющее. Всё-таки мы не ошибка. Мы — лучшее, что можно создать.
Они молчали, и снег заносил за окнами Авельск. Декабрь. Скоро начнётся новый год. А там будет весна, а потом лето, а затем осень и вновь зима. Всё по циклам, всё логично. Всё так, как должно быть.
В комнату вошёл Роан, приехавший в квартиру их навестить, пока сам ночевал у Оли. Остановился, посмотрел на них пёстрыми добрыми глазами и устроился рядом с диваном, напротив, чтобы их обоих видеть. Настя развернулась к нему лицом, не вставая. Антон кончиками пальцев поглаживал её по волосам, почти неощутимо — но она всё равно чувствовала очень отчётливо и не знала, смущает это, радует или кажется естественным.
— Вы ведь можете остановить войну в один ход, — заметила она задумчиво.
— Могу, — не стал отрицать наставник. — Но не буду.
— Почему?
— Видимо, суть моя такова. Я не вмешиваюсь в человеческую историю.
— Но Вы стольких спасли…
— Это другое. Прими как другое. — Роан чуть улыбнулся. — Я не буду решать ничего ни за вас, ни за кого-то иного. Есть вещи, которые предназначены вам самим, а я лишь могу идти рядом и поддерживать, если вы вдруг оступитесь. И сейчас будет так же. Каспер уже говорил с вами?
— Насчёт тренировок, — кивнул Антон.
— Вы согласны?
— Да.
— Чудненько. И ещё… как тебе новое отчество, Настюш?
Девушка чуть покраснела: этот как раз привычным не являлось. Она вздохнула и ответила:
— Нравится. Красивое.
— Анастасия Михайловна Каринова. Действительно, красиво. — Наставник наблюдал за ней с тихим ликованием. Затем тряхнул головой, скидывая беспечное настроение, и глуше заметил: — Есть интересный элемент. Но он может причинить тебе боль.
— Говорите. — Настя при помощи Антона села, но плечами они всё равно соприкасались. — Мне не больно.
— В документах, расшифрованных Сугу, содержится информация и об обстоятельствах, в которых набирали детей. В некоторых указаны родные семьи, от которых сейчас никого не осталось. Савва — на самом деле родной брат Антона, но это не всё. У семьи, из которой взяли девочку, впоследствии получившую номер 6FL, было двое детей: некий Арсений и ты. — Роан чуть помедлил, но не стал тянуть. Его голос прозвучал утешающе: — Арсений — это тот парень из Лектория, Файр. Он был твоим братом.
Сперва Настя ничего не почувствовала. Склонила голову. Посмотрела на свои ладони. Вспомнилось всё: полутёмный коридор, лужа крови, хриплая просьба, последняя мольба последнего подонка, с которого всё началось и которым всё закончилось… Он знал, так ведь? Или понял в последний момент. Потому и попросил. Именно её.
В груди стало очень холодно, и Настя усмехнулась, с усмешкой выдыхая остатки тепла.
— Ну вот, — сказала она Антону едва слышно, — теперь мы с тобой оба братоубийцы.
Он нахмурился. Настя покачала головой, пряча лицо в ладонях — не потому что плакала или злилась, нет. Просто ей не хотелось, чтобы на неё сейчас смотрели. Краткое мгновение, когда она может остаться одна даже в заполненной комнате; изоляция и вакуум на секунду. Ей не было стыдно или совестно, и больно — тоже. Кровная связь ничего не значила, тем более теперь, тем более в этом мире — мире, принадлежавшем странным. Отняв руки от лица, Настя сглотнула усмешку. Всё равно это ведь не весело.
— Из семьи у меня только отец, — равнодушно сообщила она. — А братом Файр мне никогда не был и не стал.
— Умная мысль, котёнок. — Роан улыбнулся с гордостью.
— Постойте-ка, вы всегда знали, что я к вам вернусь? — Мелькнувшее в его глазах лукавство заставила Настю с подозрением прищуриться. — Так, сенсей, это ещё что за дела?
— Я всё знал с самого начала, — вздохнул Роан, в сдающемся жесте поднимая руки. — И что ты не уйдёшь, и что Тоша справится, и что операция будет успешна. И гибель Файра можно было предсказать, и гибель «теней» — да, они погибли там — и многое другое. Но я не такой, как вы. Вы смертны. Я…
— Не станете вмешиваться. Я поняла. Ладно, больше не буду спрашивать. Придётся всё-таки вам доверять.
— Ахах, действительно, придётся… Впрочем, мне, но не всем остальным. К сожалению… тот нож, которым тебя ударили, не принадлежал нейтралам или Лекторию. — Роан уже не улыбался. — Информация об атаке была слита, а тебя попытались убить как ребёнка проекта. Среди нас есть предатель. Теперь нужно быть осторожными. Но — не переживайте. Верьте себе, а не песням города, он не скажет правды. В остальном положитесь на нас.