Настя смотрела на него долго и внимательно. Перевела взгляд на Антона, и тот кивнул, одним взглядом выражая, что готов. И она готова. Теперь-то всё получится.
— Хорошо, — она смягчилась. — Хорошо.
Всё будет хорошо.
И Роан, соглашаясь с этим, улыбнулся ещё ярче.
========== Экстра / Багровая осторожность ==========
Файр
Файр многое скрывал. Во-первых, ему был всего двадцать один год, хотя коллеги считали его старше. Во-вторых, звали его от рождения Арсением, но ему это имя всегда слух резало, а псевдоним, наоборот, помогал раскрепоститься. В-третьих, Лекторий он ненавидел.
Файр вёл себя необдуманно, шёл на поводу эмоций и частенько получал за то от заботливых коллег; он был даже жестоким порой — но он не желал зла глубинно. Его не прельщала месть обычным людям, как Ригель, его сковывала необходимость подчиняться, в отличие от Леви, и он не желал власти, как Верран.
С другой стороны, чего он вообще хотел? У Файра было много знакомых в Лектории, несколько нейтралов, он помнил работников NOTE. Периодические тёрки разжигали энтузиазм, и Файру нравилось чувствовать азарт — но жить сплошными сражениями он тоже не желал. Ему было весело биться, но не постоянно.
Он особо никого не ненавидел. Ему приходилось убивать, однако Файр и не пытался себя оправдывать. Да, он убийца, и да, он садист, и что ему даст прощение? Грехи есть грехи.
Ради себя жить? Тоже бессмысленно. Файр кое-как держался на плаву, ни целей, ни мечтаний у него не было. Эгоизма, как ни странно, тоже.
Вот и выходило, что Файр — та ещё пустышка, годная только на броски огня и работу в атакующем подразделении Лектория. Как он скатился до такой жизни — история короткая, хоть и пропитанная тем же жаром, что рождают его руки.
Пацана-нейтрала было не жаль. Тем более что Роан наверняка воспользовался своими связями и давно подлечил своего подопечного. А ещё тот нейтрал защищал девчонку, и это Файр помнил преотлично: не мог выкинуть из памяти её взгляд. Она была обычной и смотрела с ужасом, но в какой-то миг через страх проглянуло нечто пронзительное, сильное, такое, отчего даже он содрогнулся. Словно другой человек, а слабая девчонка-подросток — просто личина. Вот Файр и не мог о ней не думать.
Зато с интересом наблюдал за её судом. Насчёт Насти он не ошибся: видел, с каким цепким вниманием она оглядывалась по сторонам. Она вовсе не была слабой, отнюдь. Она оказалась куда любопытнее.
Ворвавшиеся в штаб «тени» перерезали всех, и Файру, может быть, повезло, что он вышел из зала до кровавой бойни. Скорее всего, он не успел бы даже что-нибудь поджечь. Раньше Файру приходилось встречаться с этой парочкой, иллюзий он не питал: не хватит и секунды, чтобы приготовиться, а коса из сплочённых теней уже пройдется по артериям, выпуская кровь по приказу девочки из света. Против «теней», когда те действовали неожиданно, не было шанса.
Они вытащили Настю, и Файр так и не смог определиться, как к этому относится.
Если они вновь пересекутся, что может произойти?..
В комнате пахло ароматическими свечами. Пропитанный цветастым дымом воздух тяжело заливал помещение, давя лёгкие и заполняя голову, оставляя сонную расслабленность. Пёстрые занавески там и тут, пуфы и подушки, ковёр с диковинным узором, далёким от сосредоточенности; свет излучали свечи и затемнённые лампы, отчего всё казалось иллюзорным, дымным, дремотным.
Музыки не было, но она ощутимо присутствовала. В побрякивании медальонов и игральных костей, в шорохе карт. Всё пёстрое, всё расплывается. Файр с трудом встряхнулся, как длинношерстная собака, побывавшая в воде. Наваждение отступило, ворча дымными колечками, вылетавшими из длиннющей трубки в руках шамана.
— Тебе удобно так? — опасливо полюбопытствовал Файр.
Юноша напротив него добавил к пропитанной ароматами атмосфере ещё колечко. Частично алый, частично чёрный, увешанный бусами и талисманами, он сливался с комнатой, будто был ее частью. На Файра поднялся томный взгляд человека, смотрящего будто сквозь предметы, сквозь сущее, и гостю стало не по себе.
— Комфорт измеряется эгоизмом, — протянул, не повышая голоса, Миднайт: приходилось напрягать слух, чтобы разбирать слова. — Зачем мыслить о себе существу, которого ведёт Судьба?
Придираться к его странностям было бы глупо, особенно со стороны Файра. Со вздохом красноволосый метатель подожжённых предметов устроился на подушке напротив, скрестив ноги и положив ладони на колени. Он толком не объяснил бы, зачем явился в обитель шамана, но раз уж пришёл…
— Судьба направила тебя ко мне в сей час, — туманно протянул Миднайт, Файр же вздрогнул: как мысли читает. — Стало быть, есть новые поводы… Пламенное дитя, раскрепости душу свою и поведай, чего желаешь.
Веко дёрнулось. Файр, недовольно скривив рот, оглядывался, старательно повторяя себе, что нельзя терять чистый рассудок даже в такой обстановке. Помещение, однако, так не считало, дурманя разум и мешая держаться в ясном сознании. Тут ещё и Миднайт предложил какой-то напиток, пахнущий миндалём и геранью, и Файр осторожно отхлебнул; вкусно, терпко и подходяще под атмосферу. Мысли поплыли, реальность и выдумка смешались.
— Погадай мне, — сказал Файр неожиданно даже для себя, — пжалст.
Язык едва ворочался.
Шаман склонился над картами. Узловатые пальцы тасовали колоду карт, затем на коврик между ними слетели, будто осенние листья, три из них.
— Я не гадаю по картам Таро или иным, — промурлыкал Миднайт, увлечённый любимым делом. — Это карты — «пути странных», особенные, их значения мало кто знает. Их создали два века назад… и гадают не обычным людям.
Специальная система для странных? Живи они в простом мире, как тысячи прохожих, Файр бы не поверил в подобную чепуху. Но он тоже обладал странностью, а потому знал — невозможного не существует. Гадание — вещь настоящая, особенно если сделана именно таким же «особенным».
— Тут тридцать карт, — продолжал вещать шаман, — у каждой по три значения, и гадающий выдает три карты, опираясь на энергию просящего. Готов ли ты, огонь, запертый в теле, выслушать своё пророчество?
— Готов, — вяло отозвался Файр, хотя теперь речь коллеги его зацепила. Это сколько там, получается, вариаций?.. Математика ему никогда не давалась с блеском.
Вновь зашелестели карты, вновь запорхали в руках Миднайта, как мотыльки, зашептались голоса возможностей. Файр неотрывно следил за действиями шамана, но в то же время ощущал нечто иное. Неуловимое, как отблеск радуги в облаках, скоротечное, как порыв ветра с ароматом дома, невесомое, как самое дорогое воспоминание — и он не смог даже дать название этому чувству.
Карты обычными точно не были.
Три расписных картинки мягко легли на бархат, сверкнув яркими красками своих изображений — цвета светились и переливались, укрытые тонким слоем блеска. От руки выкрашенные, с очерченными фигурками, и каждая — с загадочными символами и своими значениями…
Файр разглядывал их, а Миднайт коснулся кончиками пальцев первой выпавшей.
— Феникс, что сгорает дотла и возрождается из пепла.
— Что это значит?
Шаман трепетно провёл по изгибу изображения. Птица раскрывала крылья, сливаясь с пламенем вокруг, и точно излучала яростное тепло, сияла по-настоящему.
— Много формулировок, мало точности. — Вместо того чтобы пояснить, Миднайт коснулся следующей карты. — Смерть, что стоит за спиною у каждого.
При виде силуэта в чёрном балахоне и с косой за плечом Файр содрогнулся. Сердце рухнуло вниз, а руки резко похолодели. Тем не менее, шаман будто не обратил внимания на суть знака и указал на другой.
— Кровь, что струится по венам.
Капли крови, бордово перетекавшие в ленту и будто струившиеся прямо по карте, даже карминово мерцавшие на свету лампы.
— А вместе-то они что значат?!
После изображения Смерти Файр был готов на любую надежду, лишь бы не оправдалась жуткая догадка.