Седьмой день.
Могла ли она что-нибудь сделать? Она знала правила и знала цену словам. Он не из тех, кто раскидывается фразами, и не из тех, кто будет ей лгать. И всё равно ей было тяжело. Настя вышла, плотно прикрыв дверь. Ей хотелось на воздух, а ещё больше хотелось предпринять хоть что-нибудь вместо пустого ожидания. Это ведь нормально, так? Она хотя бы попробует.
Девушка вернулась к себе в комнату и принялась одеваться. Утро за окном манило прохладой, и ей хотелось скорее там оказаться.
За ночь прошёл быстрый дождь, и с утра было прохладно. Город утопал в тумане, свежем и полупрозрачном, воздушно пробиравшемся во все углы, застилая пространство лёгким отголоском бодрости. При приближении из дымки выступали облетавшие листьями веточки деревьев с замёрзшими нераскрывшимися почками, неровными линиями и последними кусочками ранее пышных крон. Пожелтевшая трава держалась ещё, длинными колосками тянулась к бледному небу, тоже застеленному облаками, но не было темно.
Приятное утро, самое то для прогулки, даже если любой школьник предпочёл бы сон. Десятый класс, например, счастливо отсыпался: по счастливому стечению обстоятельств им требовалось прийти аж к третьей паре. Отдыхали старшеклассники по домам, и только одна из них не желала нежиться в постели. Или, может, желала, но так или иначе занималась другим.
Худенькая девушка с короткими волосами, в курточке и джинсах вышла из подъезда и остановилась, приветственно встречая город отражениями в зрачках; она повертела головой, окидывая взором маленький тихий двор, и с удовольствием вдохнула свежий воздух с привкусом осени. Настроение выровнялось, несмотря на терзавшие тревоги, и она собиралась разобраться со всем сейчас, пока хватало энергии. Она прошлась по периметру двора, вглядываясь без любопытства или настороженности в окна: так мало можно сказать утром о людях, в доме живущих. Ночью порой интересно поглазеть на окна: светлые или погасшие, с комнатными растениями или лампами, зимой ещё и гирлянды развешиваются — это само по себе занятие успокаивающее. На людей интересно смотреть. За ними интересно наблюдать. Когда они тебя не видят, правда, и с соответствующим настроением; сейчас девушка отвлеклась, старательно обходя по краю многочисленные лужицы на асфальте.
— Настя! — позвали её по стороны.
Девушка обернулась. В опасной близости к газону стоял начищенный чёрный мотоцикл, к нему привалился знакомый молодой человек, которого она точно не ожидала увидеть. Настя приблизилась, остановившись рядом.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась она. — Вы к наставнику?
— А что, он ещё спит? — хмыкнул Каспер. Из-под рукавов куртки не были видны его татуировки, и он мог бы показаться обыкновенным красивым парнем, неясно зачем объявившимся в чужом районе.
— Да.
— Ну, а ты порывалась сбежать. — Настя смутилась, убирая руки в карманы и недовольно сжимая губы. Каспер по-доброму усмехнулся и повернулся к мотоциклу за двумя шлемами. — Не хочешь прокатиться? Есть кое-что, о чём тебе следует знать.
— Ладно. А куда поедем?
— Для начала в кафе, где я работаю — Люси не может подменять меня вечно. Дело касается твоих родителей.
Звучало уже интригующе, но восторга не вызывало. Настя неумело устроилась за спиной Каспера: раньше она на таком транспорте не ездила, не доводилось ни разу. Её родители… те, который остались в городе, где она росла? Сейчас воспринимать их как семью было трудно. За два месяца Настя не превратилась в избалованного ребёнка, да и никогда таким не могла стать, и всё-таки напоминание о приёмной семье каждый раз задевало болезненно струнки в душе. Ей это не нравилось. Всё это — начиная от долгих лет лжи и заканчивая тем, что после всего она не знает, за что держаться. Хотя семья никогда её не принимала, она хотя бы была. После объяснений отпала и эта опора.
Настя чувствовала себя листочком — таким же, как те, что вокруг плясали в воздушных потоках. Оторванная, не знающая, куда лететь, и потому полагающаяся на ветер. Рискованное и горестное положение; куда только не может занести одинокий лист, трепещущий, хрупкий, готовый рассыпаться в первых же тёплых ладонях? Тему семьи она в разговорах старательно избегала; не важно, заходил разговор в классе или ещё где, она максимально лаконично отвечала и больше голоса не подавала. «Отец и мать, но они в другом городе», — таков был её неизменный ответ. А что ещё сказать? «Мои родители ненавидели меня, потому что их заставил меня удочерить брат матери, учитывая, что я была полной дикаркой и росла такой же ненормальной, как этот самый брат»? Может быть, они и не знали о существовании странностей, но обычной Настю никогда не считали — в плохом смысле, к сожалению.
Дрянная девчонка, да?..
Катание на мотоцикле милой поездкой никак не назвать было. Во-первых, это было громко, во-вторых, быстро, так, что глотать ветер не успевалось, и мир вокруг проносился с потрясающей скоростью, что не было мгновений на детальное разглядывание. Настя только отчаянно хваталась за Каспера и надеялась, что не упадёт и не прокатится по земле. Как только первоначальный испуг прошёл, ей даже стало нравиться — но поездка уже закончилась. Настя ловко слезла с сидения, попутно пытаясь отдышаться; пока Каспер парковал мотоцикл у обочины, она успела кое-как стянуть шлем и поправляла растрёпанную причёску. Парень галантно поклонился, отворяя дверь и пропуская её первой; Настя присела в реверансе, приподняв подол невидимой юбки, и с улыбкой, почти сменившей напряжённость, шагнула в помещение. Здесь было тепло, и она сразу расстегнулась; никаких посторонних клиентов.
Зато точная копия Каспера за стойкой. Было немного странно видеть, что молодой человек двадцати пяти лет от роду листает женский журнальчик, подперев подбородок рукой и полуприкрыв веки. Касперу такое поведение своей внешности явно не понравилось, и он недовольно посоветовал хотя бы пытаться вести себя естественно.
Копия за стойкой вскинула на него золотистые глаза и тут же начала меняться, при этом не сбрасывая широкую белозубую улыбку. Несколько посветлела кожа, расширились глаза, не изменив оттенка; лицо смягчилось, принимая черты женственные, стала тоньше и изящнее шея, тут же сузились плечи и как будто сдулись на пару размеров руки. Чёрные волосы замерцали нефритовым, на глазах отрастая, завиваясь в роскошные кудри, малиновым вырисовывая чёлку. Одежда повисла на девичьей фигуре, не меняясь согласно странности; всё превращение копия не переставала улыбаться и зрительный контакт не прерывала. Настя, впервые видевшая использование силы метаморфа, наблюдала с интересом, и девушка, подметив это, подмигнула девочке.
— Это не самое масштабное, на что я способна, — похвасталась Люси, покрепче затягивая ремень на мужских тёмных джинсах. Даже большая одежда ей шла. — Ты ещё не видела, как люди стареют — вот это зрелище, скажу тебе! Обычно всех передёргивает.
— Вряд ли ты её этим напугаешь, — заметил Каспер, проходя к своему рабочему месту. Он перетянулся через стойку, указывая на заранее устроенную полку. — Одевайся и возвращайся.
В этом кафе Насте доводилось бывать часто. Она не считала посещения, но как-то со временем это место стало тем, в которое она приходила чаще прочих. Авельск для неё начинался с этого уютного помещения со столиками и знакомым барменом, со стойки, за которой периодически собирались знакомые люди — единственные, кто в этом мире делил с ней ситуацию. Вот только одно «но»…
Настя устроилась за дальним столиком. Из окна было хорошо видно туман и людей, изредка в нём мелькавших. Автомобили разрывали клочья дымки фарами, словно прожекторами, но даже так их свет замывался утром. Красивый вид. Девушка ждала, глядя в окно, пока на диванчик напротив не бухнулась Люси — в нормальной для девушки одежде и с заколотыми на затылке волосами. Рядом присел Каспер в привычной чёрно-белой форме и с закатанными рукавами. Чтобы не смотреть на людей, Настя стала смотреть на его татуировки — чернильный узор вился по предплечьям, изображая много элементов, удивительно переплетённых друг с другом.