Не кафе, конечно, зато автомат с напитками. Дешёвый и мерзкий, вкус бывалого кофемана царапающий, зато горячий кофе. Настя приняла стаканчик с благодарностью, блёклой шуткой отметив, что её всегда поят или кормят при разговорах. Каспер отозвался, что она слишком худенькая, вот в собеседниках и играют родительские инстинкты.
Они уселись на лавке. Девочка в пальто поверх школьной формы с короткой юбкой и парень в куртке и брюках — казалось, общего у них быть не могло. Как чудно распределяются по миру странности: людей, владеющих особыми силами, нельзя представить как нечто цельное, они разнятся, даже если похожи по своей сути. Кто-то выглядит как простой человек, кто-то как представитель определённой культуры, так до бесконечности — странные не одинаковы, распознать их трудно. Если нет чутья на людей со способностями, то и не угадаешь, кто из прохожих мог бы быть необычным.
Настя, правда, по мнению Каспера не выглядела девчонкой сродни ровесницам. Скорее всего, в нём говорил многолетний опыт, но впечатление от Насти было другим. Подавленность. Ярко-сиреневые глаза смотрели то прямо, то в сторону, разрываясь между двумя границами. Нестойкое сознание выдавало то одну сторону мировоззрения, то другую. Воспоминания ещё не улеглись, а странность упорно грызла изнутри — Каспер видел людей, не овладевших своими способностями, и результат бывал плачевен. Эта девочка может сгореть.
— Как тебе Роан? — спросил он осторожно.
Настя посмотрела на него без напряжения, только с усталостью. Понимала ли она, что сама себя убивает? Наверно. Но остановиться тоже не могла. Старалась и не могла. Бывает и такое.
— Не знаю, — честно призналась она. Опустила глаза. В напитке отражалось её бледное лицо. — Я запуталась. Сначала он показался обычным подростком, хоть и знал больше, чем мы. Потом спас несколько раз, и мне показалось, что в нём что-то не так. Светлый он, что ли. Не думала, что такие люди существуют. А теперь смотрю и не могу понять, почему он так добр. Зачем ему это? Почему именно к нам? Ко мне?
Больничный парк представлял собой смешанный лесок. Лиственницы всё лето успешно косили под ели, но теперь выделялись рыжевато-жёлтыми иголочками, выдавая своё истинное происхождение. Рядом с зелёными ёлками они представляли занятную палитру. Усыпанные опавшей хвои дорожки постоянно подметались, но даже так шуршали осенью.
— Меня в NOTE тоже привёл Роан, — сказал Каспер, тут же завладевая вниманием девочки. — Двенадцать лет назад, так что я провёл с ним много времени. И знаешь, что я понял? Не нужно ловить каждое его слово. Не нужно искать во всём смысл. На самом деле всё, что он говорит, он говорит просто и прямо, но все напрягаются, пытаясь не пропустить значение. А значение-то на поверхности. Нужно просто расслабиться и прислушаться, тогда поймёшь, что он имеет ввиду.
— До этого не все доходят?
— Даже так: почти никто не доходит. Вот и обращаются ко мне, чтобы я им объяснил, что только что Роан втолковывал. — Каспер тепло усмехнулся. — Как человек, давно его знающий, даю тебе совет: не пытайся осмыслить, что он говорит. Попробуй просто послушать. В какой-то момент, возможно, ты поймёшь, что он на самом деле имеет ввиду.
— Не очень обнадёживает, — сухо вздохнула Настя. — Я не могу ему доверять. Знаю, что стоит, но не могу. Наверно, потому что с детства никому не могла… кроме Антона, но его здесь нет.
Каспер поднял голову. Третье окно по счёту — палата Таи. На подоконнике ещё виднелись очертания человека, значит, они не начали. Или начали, но Роан, как всегда, расслаблен. Вся его беспечность лишь внешняя, как постоянный повод держаться легко и свободно. Роан никогда не прекращал думать, в нём постоянно искрили мысли — Каспер знал это так же хорошо, как и то, что Роан, притворяясь безответственным вечномолодым подростком, брал на себя груз больший, чем у любого из людей. Настя толком не знала бессмертного, для неё это было закрытым. И как тут объяснить? «Он по-настоящему старается сделать всё, чтобы вы с Антоном жили безопасно»? Не поверит. Действительно, не поверит. Тут даже не слова нужны, а поступки-доказательства.
— Почему ты веришь Антону? — спросил Каспер.
Настя чуть стаканчик не уронила, но тут же спохватилась. Из-под рукавов высунулась белая ткань. Бинты.
Пожалуй, это заслуга Роана, что она ещё не убила себя перегрузкой.
— Это… сложно объяснить.
— Я и не требую! — Он поднял руки в сдающемся жесте и опустил. — Можешь не отвечать.
— Рано или поздно придётся ответить, — пожала плечами девушка. — Если не Вам, то себе.
«Как будто смирилась, что от неё требуется честность». Каспер склонил голову набок, разглядывая её. Настя, кажется, окончательно махнула рукой на свои границы, говорила спокойно, хотя они оба знали — Каспер она поверить целиком не могла. Да и вряд ли кому-то ещё, кроме Антона, могла бы.
— Я многое вспомнила, — заговорила Настя неторопливо. — Как мы сбежали из лаборатории. Как мёрзли на улицах. Антон никогда не позволял себе расслабиться, потому что оберегал нас с Саввой. Никогда не спал толком, даже большую часть еды нам отдавал. Для него не существовало выбора — ни тогда, ни потом, когда он отдал меня NOTE. Антон считал, что так спасёт мою жизнь, потому что я уже болела, и он понимал, что не сможет помочь. А сам вернулся на улицы, потом — в детдом, и всё это ему пришлось перенести, потому что… он так и не обрёл свободу. Его всегда держало что-то, и это что-то — я. Он всю жизнь мне отдал, понимаете?
Она говорила с горечью, с тяжким чувством вины. Представить себя на её месте было трудно: Каспер видел разных людей, поэтому приучился не примерять на себя их печали, иначе сердце давно бы разорвалось. И всё-таки её было жаль. Ещё летом жизнь так перевернулась, до сих пор ничего не успокоилось.
— Так что я не знаю, как себя с ним вести, — продолжила девочка, немного помолчав. — Знаю одно: Антон — тот, в ком я больше всего нуждаюсь. Даже теперь только на него и могу полагаться; это подло, понимаю, он и так настрадался из-за меня. Всё так запутанно…
Каспер вздохнул и, протянув руку, потрепал её по голове. И Настя впервые не отшатнулась от прикосновения.
— Чувствовать что-то к кому-то всегда сложно, — мягко сказал он. Каспер не был уверен в том, мог ли успокаивать, но даже так не мог промолчать. — Любые чувства сложны. Не торопись, хорошо? Если будешь спешно тянуть за все нитки — порвёшь.
— Изречение в духе Роана, хах.
— Действительно. Пора отучаться.
— Вы с ним друзья?
— С Роаном-то? — Каспер сбавил голос, и тон звучал уже не так уверенно. — Нет. Не друзья. У него вообще нет друзей… хотя один может быть. Но он сейчас далеко, и Роан вряд ли признается, что считает его своим другом.
— Но вы же неплохо ладите?
— Неплохо.
Настя выкинула пустой стаканчик в мусорное ведро и натянула рукава пониже, пряча запястья. Ей было холодно, но выглядела она уже спокойнее. Ей не шло лицемерие, и любые чувства проглядывали, как в зеркале — Каспер понимал, что ей и сейчас было тревожно, но, по крайней мере, мрак несколько развеялся.
— Спасибо, что присматриваете за мной, — сказала она вдруг, не поднимая глаз. — Знаю, это необходимость. И мне бывает немного грустно. Но всё равно спасибо. Переезд в Авельск — лучшее, что могло со мной произойти.
— Вряд ли во время Охоты ты думала так же.
— Во время Охоты я не думала, просто двигалась вместе с течением.
Заиграл телефон. Каспер потянулся к нему, включил, пробежал глазами по сообщению. Настя встревожено следила за ним, так что он внешне остался спокоен, даже слегка улыбнулся.
— Пойдём, — сказал он. — Время пришло.
*
Вытянуть часть воспоминаний, преимущественно недавних, — и обратно их вернуть. Достаточный толчок. Дмитрий в решении действовать сомневался, Михаил настороженно ожидал, и только Роан предпочёл ни в чём не сомневаться. И то вполне понятно: Настя никогда бы не предложила что-то, если б не была в том уверена. Она во многом сомневалась, эта девочка, но порой решительность брала верх, и она бы побоялась говорить о том, о чём не размышляла долгое время. Роан ей поверил. Роан вообще легко кому-либо верил.