Почему бы не попробовать?
Дмитрий склонился над Таей, глубоко вздохнул, успокаиваясь, и закрыл глаза, опустив ладони ей на виски. Использование его странности со стороны ничем не выдавала в нём «особенного»: ну, поза, может, и не обычная, но не такая уж удивительная. Чуткий Роан уловил момент, когда способность заработала, и встрепенулся — теперь предстояло быть осторожнее. Каждая крупица на счету. Бессмертный соскользнул с подоконника и приблизился неслышно, чтобы не отвлекать Дмитрия, встал рядом. Михаил следил за ними светлыми глазами, но ничего не предпринимал. Роан краешком рта улыбнулся молодому мужчине: всё под контролем. Роан, несомненно, разделить с Дмитрием его странность не мог, однако он столько лет возился с необычными людьми, что давно научился отсчитывать время. Он не позволит Дмитрию переусердствовать.
Раз-два-три, просыпайся, Тая.
Ресницы дрогнули, в следующий момент девочка в окружении проводов изогнулась в беззвучном крике; распахнулись глаза — блеснули синевой очи, накрылись океаном ужаса. Дмитрий отшатнулся, испуганный реакцией; Роан оттянул его в сторону, моментально уступая место Михаилу. Дипломат коснулся лба Таи, и в краткое мгновение, стылое и жестокое, показалось, что Тая сейчас разорвётся…
— Сейчас, — бросил Роан спокойно.
Прозвонило неслышно применение гасящей способности. Чужие воспоминания обо всём, что произошло, как Таю ранило, что её отвезли в больницу, что сюда приходили навестить, что решили ей помочь хоть так, что вокруг не враги — и девочка, обмякнув, рухнула в безмятежный сон, уже другого, совсем другого. Михаил выдохнул. Дмитрий, освободившийся от хватки Роана и повертел головой, его тёмные глаза мерцали.
— Пойдём, — сказал гот.
— Ладно, — сказал дипломат.
У Роана только зрачки блеснули.
— Идите, — хмыкнул он.
Дмитрий и Михаил одновременно нахмурились, но бессмертный повторил и посоветовал им передохнуть. Хорошо поработали. Удар по сознанию, потом утешение — через способность Михаила, копировавшую его собственные воспоминания любому другому человеку. Тая теперь будет в порядке.
Синхронно развернулись люди и вышли, чуть не столкнувшись на выходе из палаты. Роан подождал, пока дверь за ними захлопнется, встал в ногах койки и положил ладони на тонкий металлический обруч. Старые тут кровати, едва ли не советские. Девочка спала, приборы, на миг сбившиеся в бешеных показаниях, работали исправно.
— На меня не действуют другие странности, — вздохнул Роан. — Видишь ли, бессмертие включает в себя неуязвимость. Абсолютную неуязвимость. Можешь не беспокоиться, своей силой ты владеешь прекрасно, просто я — редкое исключение.
Веки поднялись. Глаза смотрели мрачно, тускло от пережитого шока, но мысли работали как надо. Что ж, разум не повреждён. Воспоминания, судя по всему, целы. Контроль замечательный — в такой-то ситуации воспользовалась странностью, освободив пространство от посторонних. Порывалась сбежать, пока они не очнутся, возможно.
— Расскажешь, как она работает? — с любопытством спросил бессмертный. — Твоя странность.
Скорее всего, Михаил передал ей и то, что узнал об Охоте. Тая хмурилась, расставляя то, что увидела, по полочкам. Он не торопил. В коридоре слышалась возня, но затем пропала; спасибо, ребят, что доверились и не стали мешать.
— Воля человека, — заговорила Тая. Голос был ломким, хрипловатым. Зато в нормальном состоянии, должно быть, будет выше и звонче Настиного. — Я могу ею управлять. Попадаю в голову и говорю, что ему делать.
— Интересно. Ты быстро освоила контроль?
— Моя сила и есть контроль. — Девочка ещё больше мрачнеет. — Где Настя?
— Ждёт, волнуется. Но ты и сама понимаешь, что не сейчас, верно?
Совсем слабая, двигаться ей было тяжело. Тем не менее, Тая приподнялась на локтях. Роан обогнул кровать и помог ей сесть. До прихода врачей ещё оставалось время.
— Требуется реабилитация, — заметил бессмертный.
— Как вы поняли, что я?..
— Малышка, я не первый год живу. И не последний. Если мы уйдём, ты всё равно сбежишь, даже в таком состоянии. Тогда сейчас попробуем тебя увести, что скажешь? Похищение из больницы — классный поворот?
Теперь Тая уже улыбнулась. Быстрые смены настроения, но всё ещё мрак под запавшими глазами. Она худыми руками скинула одеяло, отлепляя от себя провода и катетеры, готовясь к настоящему побегу. Роан же смотрел не на её движения, а на неё саму. Девочка. Слабая. Решительная. Ничего не объясняла, но, благо, Роан не из тех, кому требуются объяснения. У Таи свои мотивы и свои причины, и она — она знала, что на неё надвигалось.
— Безрассудство и храбрость, — протянул бессмертный. — Знаешь, что мне напоминает твоё выражение лица? Я видел такое у многих людей. Обречённость.
Тая замерла, но не стала отрицать. Подняла усталый, тёмный взгляд. Океаны замывались чернотой.
— Тебя могут заставить умереть, но никто не заставит тебя жить, — мягко сказал Роан. Девочка не отвернулась и голос не перебила. Только склонила голову. Роан потянулся к телефону и набрал сообщение, вновь обратился к ней: — Ты пришла не просто так, но всё подождёт. Ещё немного.
Тая вздрогнула и повернулась лицом к дверям.
Опираясь ладонью на косяк, там стояла запыхавшаяся Настя. Взгляд её сиял.
Настя шагнула вперёд.
========== 4 / 2. Чужими дорогами ==========
— 8 октября 2017
Антону ничего не снилось. Он сидел в дальнем углу, свернувшись и держа на ногах рюкзак, прислонившись лбом к подрагивавшему стеклу, и через пелену дрёмы ловил каждый отзвук слабого эха вокруг себя. Остановки. Неровные или ровные дороги, повороты, кольцевые. Люди молчали. У кого-то в наушниках играл рок. Перелистывались страницы книг. Щёлкала сенсорная клавиатура. Плата за проезд пересыпалась звонкими монетами и шуршала бумажками. Он слушал это, кутаясь в сон, как в славный и колкий плед, с блаженством и спокойствием. Короткие мгновения отдыха, а скоро и их не останется.
В междугороднем автобусе было холодно, и он покачивался неровно, но это Антону не мешало. Правда, очередное содрогание транспорта привело его в чувство, сбив сладкую дымку дремоты, и он недовольно поёжился. Сон стряхнулся, больше уснуть не получалось. Антон, осторожно разминая затёкшую шею, повертел головой. Вечерело. Лампочки в автобусе светили желтоватым. Снаружи проносилась тёмная трасса с предупреждающими знаками и торопливыми автомобилями. Играли росчерки их фар, словно проносившиеся цветные линии. Антон провожал их глазами, ёжась, потом стал рассматривать пассажиров, но быстро оставил это занятие.
Люди никогда не вызывали у него интереса. Ещё с тех пор, как они с Настей и Саввой скрывались на улицах, он часто замечал, что люди проявляют всё по-разному — однако в поведении они были одинаковы. Даже те, кто замечал троих бездомных детей, не обращали внимания. Их не интересовали чужие проблемы. То, что совсем рядом терялись, умирая, малые бездомные, их тоже не трогало. Антона не беспокоили эти люди, да он и не собирался к ним обращаться; просто теперь он оглядывался в прошлое и понимал, как всё изменилось.
Настя чуть не умерла. Хотя они крали лекарства и старались держать девочку в тепле, она таяла, ссыхаясь на глазах. Лёгкие её свистели. После смерти Саввы, которую девочка, благо, не застала, ответственность за неё целиком легла на Антона, а он понимал — не вытянет. Он не убережёт её. Болезнь прикончит её раньше, чем придёт долгожданное летнее тепло. Вот он и отдал её NOTE, потому что NOTE — это люди, которые разрушили лабораторию и, возможно, они будут к ней милосердны. Антон скрылся сам, отправился бродяжничать по улицам, так, чтобы внимание обращали только на него. Что угодно, лишь бы не вспоминали про существование ещё одной лифы. Пусть думают, что она умерла. Те люди пообещали, что с ней всё будет в порядке. Антон же должен продолжать её защищать, даже если больше её не увидит.