— Это были Первый и Семнадцатая. В тот день были неполадки с электричеством, а Тимур только этого и ждал. Устроил мясорубку посреди лаборатории, растормошил наши камеры тоже, всё поразбивал. Веру взял с собой. Они перерезали всех, никого не осталось. Мы тоже не сидели на месте, врассыпную — только нас и видели. Мы вывели из строя все аппараты, и здание взорвалось. Там ничего уже не осталось.
— «Мы»?
— Во второй лаборатории были Тимур, Мария, Вера и Мария. И мы. Мы — я и Иосиф. Мы спаслись вместе, потом осваивались какое-то время. Потом подобрали Арта. В общем, мы — это мы, вас не касается.
— Касается, раз ты пришла, — заметил парень в татуировках.
— Этот город принадлежит вам?
— Этот город принадлежит себе. Но может пасть, если раздоры не прекратятся.
Тая склонила голову. Ну да. Только она появилась — какие-то люди погнали её в ловушку. Не особо весело. Хм, что там по разным группам странных? Она не понаслышке знала о существовании таких, просто в Авельске не была.
За ней напряжённо следили. Тая всё равно не собиралась использовать странность — эти люди ей не враги, раз они не враги Насте. Негласный закон, оберегавший лиф, не та «неприкосновенность», а самый настоящий закон внутри их разобщённого общества. Не трогай. Не рань. Мы все — одной сути.
— Они не остановились, — сказала она. В комнате всё замерло. Краски схлынули, затуманив всё темнотой. Драгоценными камнями мерцали взгляды людей-которые-не-были-людьми. Тая смотрела на них, и в её зрачках разворачивались омуты. — Мы думали, что всё закончилось, но это не так.
— О чём ты? — едва слышно спросила Настя. Но она уже догадалась. Её глаза отразили мгновенный, леденящий ужас.
— Эксперименты, — произнесла Тая, слабыми пальцами цепляясь за ткань. — Есть ещё одна лаборатория. И я пришла, чтобы её найти.
========== 4 / 3. Бусы из колючих камешков ==========
— 10 октября 2017
— Давай поговорим.
Они все разошлись. Бессмертный и девушка на коляске — на кухню, светловолосый лучезарный мужчина с темноволосой девушкой-женой — в гостиную, остальные — прочь из дома. Наконец Тая получила возможность рассмотреть отведённую ей гостевую комнату, но даже так её мучила и тревожила необходимость разобраться со всем, пока не стало слишком поздно.
— Давай, — сказала Настя, слегка улыбнувшись. Она одна осталась. Сидела на стуле: девушка в чёрной юбке и белой рубашке, даже сошла бы за обычную школьницу, не будь чутьё лиф столь отточенным. Немного бледная, точно иссушённая, и личико очерчено, и взгляд темнел не очень здорово. Они друг друга стоили, пожалуй: Тая, едва отошедшая от комы, едва ли выглядела лучше.
За окном уже стемнело. На фоне неба чуть светлее выделялись освещённые комнатными лампами деревья со стройными стволами и разлапистыми ветвями, терявшими всё больше своей красоты вместе с бархатным листопадом. В комнате было тепло; светлые стены, не такие бледные, чтобы дурманить рассудок, но и не тёмные, там и тут какие-то картинки в рамках, репродукции произведений искусства или качественные фотографии природы. Две кровати для гостей, между ними вытянутая тумбочка, устеленная вязаной небольшой скатертью, с запылившейся вазой. Ещё комод и зеркало над ним. Со стороны окна — письменный стол и книжный шкаф. Как будто застывший во времени вид на чью-то комнату, а не само реальное помещение, слишком аккуратное и чистое для жизни, но и слишком простое для того, чтобы принадлежать музею или гостинице.
Рассказывать было много, и Тая не знала, с чего правильнее начать. С самых истоков? С двух девочек, разделённых стеной, разговаривавших в свободное время обо всём, что думалось? Те девочки остались позади. Одна из них едва-едва проснулась, а вторая, кажется, неумолимо проигрывает самой себе.
— Что-то не так с тобой, — сказала Тая, разглядывая подругу детства, если так можно называть Настю. Тут же поправилась: — С твоей странностью, вернее. Я не могу понять.
— Ну, со мной-то тоже. — Настя неловко улыбнулась, счастье в ней не блеснуло. — Это то, с чем я должна разобраться, но никак не соберусь.
Под спиной были сложены подушки, чтобы сидячая поза не вызывала неудобств. Старая одежда Таи осталась в больнице, но дорожить было нечем: краденая, кстати. Тая не ходила в школу, но ей пришлось прикинуться ученицей, чтобы ни у кого не было вопросов, что подросток делает без всего в утренний час. Она врала про дополнительные курсы, выискивая несуществовавший проездной, и ни у кого не было сомнений, только раздражение. Подросткам нынче никто не верит, но зато к абстрактному понятию «молодёжь» более снисходительны — если всех грести под одну гребёнку, становится проще. Тая прикидывалась обычной девчонкой достаточно времени, чтобы научиться.
— Знаешь, на улице не так плохо, — сказала она вдруг, — когда ты не один.
— Не знаю. Мы с Антоном и Саввой долго не протянули.
— Лучез… тот мужчина показал мне воспоминания. Антон тоже тут?
— Сейчас — нет. Но он скоро вернётся.
— А Савва?
— Умер. Меня тогда рядом не было, Антон не рассказывал. Не хотел пугать.
Вряд ли лифу, оказавшуюся на улице, вообще можно как-то напугать. Тая дознавалась сама, что произошло с первой лабораторией, и было смутно ясно — все дети спасены. Надеждой, что Настя тоже в порядке, Тая жила долгое время. Почти так оно и оказалось. Почти.
— Расскажи, что с тобой было, — попросила Настя. — Им ты и половины не сказала.
— Они не вызывают у меня доверия. Хоть и неплохие люди, вроде бы.
— А я вызываю? — в её глазах пробежала смешинка. Смотреть в эти глаза — потрясающе. Тая едва ли могла себе раньше представить, что пересечётся с давним другом, ещё и в такой спокойной обстановке. Она думала, что они уже никогда не увидятся. Надо же, судьба наконец-то смилостивилась, позволив детям-ошибкам немного радости.
— Ты лифа, а они нет. — Тая покачала головой. С этой девушкой она позволила себе быть до конца честной. — Я доверяю только лифам, а остальных сначала проверяю. Этих, правда, вряд ли получится. Они какие-то сильные, что ли.
— Наверно. Лифы… откуда вообще такое правило? — Она спросила это так, как будто уже знала. Тая вопросительно нахмурилась, и Настя пояснила: — Ты видела Охоту. Тогда «тени» — здесь так зовут Тимура и Веру — приняли меня. Сначала спасли, потом пришли на зов и взяли с собой. Объяснили тем, что мы вроде как все связаны.
— Не знаю насчёт прямо-таки установок… Просто оно само зародилось. Да и ты чувствуешь. Вот ты стала бы нападать на лифу?
На миг всё пронеслось в зрачках Насти: белые коридоры, цветные жидкости, разрывание и сшивание, прикосновения — единственные дозволенные контакты, единственные минуты, когда детям позволяли взаимодействовать, когда они льнули друг к другу, спасаясь от того, от чего нельзя спастись…
— Нет. Ни за что.
— Вот видишь. Мы все прошли через ад. Мы далеки от других странных и ещё дальше — от обычных людей, но мы хотя бы связаны друг с другом. Не через коды или прививки. Просто связаны. — Тая вздохнула. Ей хотелось пить. — Так я всегда думала. И думаю. Иосиф сказал, что понимает меня. И судя по воспоминаниям, Тимур и Вера — тоже.
— И Антон. Он когда-то спас «теней»… и постоянно спасал меня.
— Может, влюбился?
— Ха, ну да, — почему-то это её задело, и Тая виновато поёжилась. Настя не стала обижаться, только покачала головой неловко и сухо: — Это не может быть любовью. Слишком неправильно. И то, что я чувствую — тоже.
— Сложно у вас как.
— Угу.
Настя встала, прошлась до письменного стола. На том красовался изящный графин и два стакана — привет от хозяйки дома. Она налила воды и принесла Тае. Та с благодарностью приняла, удивляясь, что даже просить не потребовалось. Просить Тая не любила. Это всегда вызывало в ней неприязнь к собственной слабости.
— Как Иосиф? — спросила Настя уже теплее.
— Я думала, он будет долго осваиваться — помнишь же, что он слепой? Из-за экспериментов. Ну, оказалось, что он легко справляется. Быстро привык. Мы какое-то время слонялись, учились как-то жить среди людей; тяжеловато, ещё и никогда никого не знали. Я пользовалась странностью, заглядывала людям в головы — мы так многое узнали. А потом встретились с Артом.