— Арт?
— Коротко от Артура. Ио не очень любит длинные понятия. Артур тоже странный, хоть и не лифа. Я думала, что не смогу к нему приноровиться, но мы даже поладили. Стали втроём жить. Жизнь, сама представляешь, не прикреплённая — бродили по городам, слонялись, учились как-то вместе существовать. Но это оказалось неплохо. Даже приятно. Никогда не одиноки. Прямо как настоящая стая — мы так и стали называться.
— А улицы?
— О чём ты?
— В Авельске много нейтралов. — Настя кивнула в сторону двери. — Я… помню, что было, когда мы с ребятами на улице оказались. Но это ещё ладно — нас избегали, потому что мы лифы. Просто они бывают жестоки.
— Нам повезло. Встречались с какими-то другими группами, но проблем не было. Наверно, из-за той же… лифости, как бы сказать.
Они помолчали. За стеной послышались звуки включённого телевизора, кто-то засмеялся, другой голос ответил протестом — телевизор замолк. В дверь постучались. Заглянула жена лучезарного — молодая такая, тёплая, как новая куртка в мороз, когда наступают холода, а ты заранее одеждой не обеспечился. У Таи были своеобразные сравнения, основанные на собственном опыте — она два года прожила, бродяжничая, и вряд ли могла бы представлять что-то изящное. Девушка спросила, не нужно ли им что-нибудь. Девочки синхронно покачали головами. Хозяйка дома скрылась, притворив дверь.
— Это Катя, жена Михаила, — произнесла Настя, всё ещё глядя вслед девушке. — Михаил… я звала его дядей Мишей, но уже не знаю, можно ли. Он спас меня и отдал в новую семью. Они все на самом деле хорошие, думаю. Они защищали меня, хотя могли и не защищать. Просто никак не могу привыкнуть, что не считаюсь человеком — для всех этих странных, скорее всего.
— Глупости, — фыркнула Тая, тут же завладев вниманием подруги. — Мы очень даже люди. Пусть думают, что хотят, мы-то знаем!
Настя улыбнулась, но не смогла скрыть тоску. Ей важно человеческое мнение? Или собственное мнение о себе? Много времени прошло. Тая едва ли представляет, что за человек перед ней сидит. Но основное всегда неизменное: этот человек — лифа, а, значит, союзник и друг.
Друг…
Тая спросила, много ли её прежних вещей сохранилось и взяли ли они из больницы хоть что-нибудь. Настя шустро выбежала из комнаты и вернулась с небольшим свёртком. Только платок, которым Тая тогда обвязала кровоточившее запястье, и дешёвые простенькие бусы — нанизанные друг на друга мелкие разноцветные камушки. Тая взяла их, повертела в руках и накинула на Настю.
— Возьми. Это вроде как знак. — Она вздохнула, собираясь с храбростью. Ещё немного шагов. Она на самом деле успеет многое, если не будет робеть. — Их легко найти. Ближайший к Авельску город — они там. Жасминовая улица, дом 14, они заняли подвал. Ждут и будут ждать ещё три месяца, потому что мы не знаем сроки. Покажешь им это и скажешь, что виделась со мной: Арт прочитает Ио твой код, но всё-таки лучше предохраниться. Они примут тебя, всё будет в порядке. Не бойся, они славные, они тебя не оставят.
У Насти зрачки сузились, как у кошки на свету.
— Почему ты так поступаешь? — совсем тихо проговорила она.
Пальцы Таи замерли, не дотронувшись до цепочки бус, неровно лежавшей на плече подруги.
— Я правда благодарна, что ты спасла меня, но. Но. — Настя говорила очень внятно, каждый штрих закрашивая. — Ты не хотела приходить в себя — так предположили. И ты теперь так себя ведёшь и говоришь. Тая, что происходит? Что не так?
Смотреть на неё сделалось больно. Жаль, что они не успеют как следует познакомиться. Безумно жаль. Тая заставила себя смотреть в глаза подруги.
— Со мной уже всё известно, — попытка говорить с оптимизмом провалилась. — Мне осталось недолго, понимаешь? Возможно, я и до лаборатории не дойду. Жизнь уже на грани. Из-за опытов, наверно. Но это точно. Мы с Ио и Артом долго говорили, я заставила их пообещать, что они не пойдут за мной, но я обязательно приведу к ним новых лиф, и поэтому они в соседнем городе и… Настя, Настя, не смотри на меня так. Это вовсе не больно.
— Ты умираешь, — повторила Настя вслух не произнесённое. Побледнела. Покачнулась, но не упала. Тая подалась вперёд, касаясь её плеча, но подруга только помотала головой остервенело. — Тая…
— Всё в порядке, правда. Пожалуйста, Насть. — Глаза защипало. — Позволь мне сделать всё, что в моих силах, ладно? Я не боюсь смерти. Я просто хочу всё успеть. Если не получится — пообещай, что спасёшь новых лиф. Их нельзя так бросать!
Настя глядела на неё, и в ней плескалось горе холодным осенним штормом, тем, что топит последние корабли. Обещание не было сказано, да и не нужно. Настя подалась вперёд, сжимая слабое, безвольное тело в объятиях, и Тая закрыла глаза, позволяя внутренней дрожи растаять. Им дано так мало времени. Безумно жаль. Но они хотя бы его ещё могут провести с толком.
*
Перед глазами всё прыгало. Она держалась стойко, но как вышла из дома — слабо выдохнув, опустилась на ступени крыльца, обхватив себя руками, едва не теряя ясность. Было холодно, но по сравнению с морозом, сковавшим сердце, ничего особенного. Настя дышала на руки, не чувствуя пальцев, но выходило всё скованно, блёкло, слабо. Хотелось выть и плакать. Она уткнулась лицом в колени.
Вот оно что. Как забавно, жизнь. Хороший ход. Тая пожертвовала половиной всего оставшегося времени, чтобы прикрыть подругу, которую много лет не видела — и ради чего? И так оставалось немного. И так Тая понимала, что её срок подходит к концу, что ей недолго осталось, что в любом случае она скоро мир покинет. И всё равно заслонила собой. И всё равно даже сейчас пылко просила за лиф, не придавая значения факту, что потеряла уйму времени. Что могла бы вообще не проснуться. Тая, Тая, неужели ты себя совсем не ценишь?!
Судьба, наверно, над Настей насмехается. Её испытывали тем днём в Лектории. Её испытывали Охотой. Её будут испытывать смертью первого своего друга? За что? Нет, ладно Настя — но за что всё это Тае? Она единственная из всех… единственная лифа, которая ближе всего напоминала человека. Не Антон, скрытный и чересчур замкнутый. Не «тени», такие слаженные, но далёкие от человечности, словно существа другой культуры. Даже не Настя, настолько запутавшаяся в себе, что потерявшая всякую надежду когда-нибудь себя принять. Тая. Тая была человеком больше, чем они все. И её ждали обратно люди, которых она любила. Её Стая…
Кольнули запястья неотшлифованные края мелких камушков. Настя медленно подняла голову, взяла в ладони свешивавшуюся свободно часть бус. Вручную насаживали, наверно. Старались. Опознавательный знак, потому что они могли предполагать, что Тая не вернётся. Но кому-то надо было закончить её дело. Такому она бы передала бусы. Всё сходится. Её друзья, должно быть, вынуждены были смириться с неотвратимостью её гибели. Значит, это точно. Окончательно. Тая на самом деле обречена.
— Настюш?
Она не повернулась, уткнувшись взглядом в темноту окружавшего леса. Камушки царапали пальцы.
Это ещё один выбор, который ей позволяют сделать. Уйти или остаться. Уйти — это в Стаю, к людям, которые примут её, потому что она такая же, как они, и она для них человек. Уйти не сейчас, а когда всё закончится. Уйти с другими детьми, которых она вырвет из лап чудовищ, потерявших милосердие. Уйти с Антоном, потому что без него она никуда не пойдёт. Остаться — это здесь. Остаться с NOTE, остаться с теми, кто только и знает, что скрывать от неё правду, что её опекать, ни о чём ином не задумываясь, кто вынужден этим заниматься.
Камушки не серые. Они светло-оранжевые, тёмно-серебристые, как грифельный кончик карандаша, бледно-зелёные. Зато почти одинакового размера. Она рассматривала их, скользя взглядом по заострённым граням, замирая на каждом спиле немного неловко.
— В этот раз они прятались куда лучше, — сказал Роан. Он стоял там, сзади, но Настя не оборачивалась. Зато прислушивалась: и неожиданно не слышала в его голосе привычной улыбки. — Но это мало значит. Мы их найдём. И спасём.