— Станислав, прошу, не вводи в грех, — подчеркнуто ласково сказал Гуров.
— Будешь выплачивать из оклада, вспомнишь, — не унимался Станислав. — Иди к Петру, проси машину, сейчас тебе и самолет дадут.
Гуров повысил голос:
— Ну что ты лезешь, когда тебя не спрашивают? Я вчера родился?
— Позавчера. И в бытовых делах абсолютный лопух. Ребята, — Станислав взглянул на оперативников, — Лев Иванович не сомневается, что вы сами отлично знаете, с чего следует начинать.
Котов быстро взглянул на смутившегося Гурова и уверенно ответил:
— Естественно. Следует обойти квартиры домов, расположенных напротив их дома, и найти бабушку, которая поднимается спозаранку и дотемна смотрит в окно. Возможно, бабуля видела, как ребята сорвались с карниза, и не было ли на крыше кого-то третьего.
— Верно, вам этой работы хватит до завтра, — стараясь не смотреть на Гурова, сказал Станислав.
Оперативники вышли, Гуров проводил их взглядом, потер лоб и смущенно улыбнулся.
— Ты большой дипломат, Станислав, — сказал он, осуждающе покачивая головой. — Я, видимо, совсем плохой стал, инструктирую, а о главном забыл. Для нас главное — найти свидетеля падения ребят с крыши. А я все о школе, институте, детстве, товарищах, черт-те о чем. Что со мной, не пойму? Позор, да и только.
Станислав перестал писать, отложил ручку, взглянул на шефа, как бы прицениваясь.
— Сто лет тебя знаю, привыкнуть не могу, все удивляюсь. — Он скривился в улыбке. — Ты своей прямотой прямо в лоб бьешь, даже унижаешь. Я только вытянусь, вроде сравняюсь с тобой, а ты шлеп по голове, мол, знай свое место.
— Ты чего, Станислав, я тебе благодарен, ты профессионал и деликатный человек, а я олух царя небесного! — изумился Гуров.
— Вот-вот! — Станислав покачал головой. — Ты и не понимаешь, что не как все, другой, и оттого выше всех. Инструктируешь, а сам забыл о главном. Как бы любой на твоем месте поступил? Я, к примеру? Улыбнулся бы покровительственно и обронил, мол, проверяю вас, господа сыщики, понимаете ли вы, откуда в любом деле ноги растут? Ничего, не совсем заработались, иногда думаете. Приятно сознавать, что я не зря на вас время трачу. Нормальная реакция обыкновенного начальника. А ты? Хватаешься за голову, признаешься, что о главном сказать забыл, и ни на секунду не сомневаешься, что авторитет твой от промашки даже не пошатнулся.
— Брось, Станислав, мне стыдно, об авторитете я даже не думал, — признался Гуров.
— Потому как уверен в себе, чужое мнение для тебя... — Станислав вздохнул. — Ты сам себя оцениваешь и судишь.
— Ты прав, Станислав, — Гуров кивнул. — Хотя и слегка недопонимаешь, что я свой горб тащу, порой тяжело мне. И сомневаюсь я в себе, и мнение ваше ценю, и похвала приятна, а если хвалят, так раздражаюсь, останусь один — кляну себя за то раздражение. Я, друг мой, самый обычный, живой, тщеславный, сильный и слабый. — Он не очень весело рассмеялся. — Я рад, что ты сидишь напротив и прикрываешь меня.
— Даже во сне прикрываю. — Станислав перечитал написанное, сколол страницы, перебросил на стол Гурова. — Взгляни, поправь и отнеси девчонкам, пусть срочно напечатают. Мне сбегать нетрудно, но, если передаст Крячко, бумагу сделают завтра, передаст Гуров — документ изготовят через сорок минут.
— Не прибедняйся. — Гуров был благодарен другу, что он смял излишне откровенный разговор. — Ты у девушек в авторитете.
— Точно, потому и напишут завтра, а тебе бумага нужна к девятнадцати. Не забудь получить резолюцию Петра и отпиши свой разговор с Игорем Гойдой, мол, работаем под руководством прокуратуры.
— А это зачем, разговор и разговор? — удивился Гуров.
— Говорю, отпиши, значит, отпиши. Я пошел в сортир. — Станислав быстро вышел и в коридоре сказал: — Как дитя малое! Ей-богу!
К девятнадцати Нестеренко сообщил, что у них результатов пока нет, оперативники надеются на вечер, когда вернется народ с работы. Гуров, признаться, иного и не ожидал, отправился к Орлову утвердить план оперативных мероприятий.
— Бумага, — сказал Орлов, наложил резолюцию, не читая.
— Пошли к Бодрашову. — Гуров уложил документы в папку.
— Иди сам, меня не приглашали, — ответил Орлов. — Розыск ведешь ты, курирует нас генерал-полковник, у меня главк и масса дел.
— Как-то не по-людски. — Гуров не боялся начальства, но при Орлове чувствовал себя увереннее.
— Сказано, иди, — буркнул Орлов. — Чаще повторяй “да”, “есть” и “слушаюсь”.
— Слушаюсь. — Гуров щелкнул каблуками и вышел.
— Я тебя буду ждать, — сказал вслед Орлов, хотя сыщик генерала уже не слышал.
Дверь приемной была открыта, за столом сидел дежурный офицер, который, увидев Гурова, вскочил и почему-то весело сказал:
— Здравствуйте, Лев Иванович, вас уже ждут.
— Здравствуйте, капитан, — ответил Гуров. — Таким тоном приглашают к накрытому столу.
— Приятно видеть...
— Спасибо, — перебил Гуров и прошел в тяжелые двери.
Хозяин сидел без мундира, с приспущенным галстуком, махнул сыщику рукой, продолжая писать, сказал:
— Располагайтесь, знаю, вы сидеть не любите, чувствуйте себя свободно, можете курить. — Его красивое тяжелое лицо поблескивало от пота. — Все! — Он захлопнул папку, положил в сейф. — Минуточку, полковник, — и скрылся за портьерой.
Вскоре генерал вышел, сыщик понял, что он умылся: в кабинете пахнуло отличным одеколоном.
— Результатов, надо понимать, пока ждать не приходится. — Генерал взял у Гурова папку, прошелся по кабинету, листая на ходу. — Все планы составляются под копирку. Я в оперативных делах профан. — Генерал поднял голову, встретился с сыщиком взглядом, заметил в его глазах смешинку, скупо улыбнулся.
Они мгновенно обменялись информацией: “Я знаю, ты мне не веришь, и знаешь, что я это знаю, но таковы правила игры”.
— План не роман, конечно, пишем одно и то же, — ответил Гуров. — По любому делу необходимо выполнить сумму определенных действий, возможны варианты. Названия и действия одинаковые, исполнения разные. Оценка полученной информации — момент решающий.
— В этом моменте вы и сильны, — сказал генерал, бросил папку на стол. — Оставлю, могут поинтересоваться. Для постороннего написано солидно и красиво. Особенно умиляет упоминание агентуры. К кому и кого вы собираетесь подводить? Или станете вербовать в среде? Шучу.
— Разговор матерого опера, — ответил Гуров. — А вербовка в среде вполне возможна. Это как карта ляжет. Только я формально и официально вербую лишь пустышку для галочки. А с нужным человеком надо сблизиться, доверительно поговорить, телефончик свой оставить.
— Тут вы специалист. Ваши первые шаги? Естественно, свидетели падения?
— Естественно. Ищем, как обычно, свидетеля падения ребят с крыши, момент наиглавнейший.
— Если вы рассчитываете найти человека, который видел, что в момент падения третьего на крыше не было, и вам разрешат закрыть дело, списать на несчастный случай, — генерал вздохнул, — вы глубоко заблуждаетесь, уважаемый. Народ требует найти убийцу.
— Им бы Ежова или Берию в начальники, в момент бы разыскали, — сказал Гуров. — Вышинский бы захлебнулся от восторга.
— Вы убеждены в несчастном случае? — В голосе генерала слышалось недовольство.
— Я ни в чем не убежден, даже ничего не предполагаю, — ответил Гуров. — Таков мой принцип работы. Мы только начали собирать, точнее, разыскивать факты.
— И долго намереваетесь разыскивать? — Генерал сел в кресло.
— Зависит от везения и господа бога. Но меня нельзя запугать и бессмысленно шантажировать, господин генерал-полковник. — Гуров достал сигареты и закурил.
— Наглость у вас наследственная или благоприобретенная? — поинтересовался генерал.
Гуров увидел глаза замминистра и неожиданно понял, что его элементарно испытывают на прочность. Генерал хочет знать, как далеко пойдет розыскник, какой прессинг выдержит. Гуров почувствовал, что бывший борец, ныне большой начальник, не противник, а союзник.