Гюнтер опешил. Неужели обер-лейтенант позволил себе иронию в его адрес? Со старпомом у них были сложные, строго служебные отношения. Но насмешек над командиром он себе еще не позволял.
«Пусть он и посажен мне на голову штабом, — подумал Гюнтер, — но подобное терпеть я не намерен, даже если мой английский действительно примитивен». Исподлобья он хмуро посмотрел в лицо старшему помощнику.
— Но сразу видно, это его не родной язык. Говорит плохо, с жутким акцентом, — обер-лейтенант понял, что сказал лишнее, и попытался сгладить свой ляп. Ссориться с командиром ему не хотелось. — Его зовут Удо Герреро, и он вас прекрасно понимает.
— Название судна? — Кюхельман решил, что обязательно поговорит со старпомом и поставит его на место. Но не сейчас, попозже.
Герреро вновь взорвался мощной словесной тирадой, размахивая руками.
— Корабль называется «Генерал Ли», — жестом остановив его, перевел обер-лейтенант.
— О-о, генерал! — Гюнтер удивленно поднял брови. — Но он же сказал гораздо больше?
— Капитан, он опять перечисляет все его трудности, больную родню и всякую прочую ерунду. Не думаю, что вам интересно это слушать.
Складывалась странная ситуация. Кюхельман задавал вопрос на английском языке, Герреро, понимая его, тоже отвечал на английском, который командир не понимал. Для него и для всех сказанное доминиканцем переводил старший помощник.
— Вам известен тоннаж вашего судна?
— Он неплохо осведомлен для простого матроса, — удивился обер-лейтенант, — говорит: 5184 тысяч тонн.
Гюнтер сделал себе пометку на руке химическим карандашом, чтобы потом перенести в судовой журнал.
— А почему не уплыл с остальными?
Гримаса Удо была красноречивее слов. Казалось, он действительно сейчас расплачется. Растирая руками лицо и всхлипывая, Герреро взорвался новым рассказом.
— Его бросили. Американцы не любят черных. Он пытался забраться в шлюпку, но его вышвырнули. Проплыв немного рядом с лодками, он развернулся и поплыл к нам, потому что знает: немцы лучше американцев. Он простой матрос, на корабле мыл полы в каютах, — старпом еле успевал переводить, с сомнением глядя на мощный торс доминиканца. Такой, пожалуй, сам всех из шлюпки выбросит.
Обратив внимание, что выстрелы орудия стали реже, Гюнтер посмотрел на корабль. Огонь теперь полыхал, охватив половину палубы. Языки пламени, отрываясь, взлетали в небо. «Генерал Ли» стоял с сильным левым креном, так что отчетливо была видна вся палуба с контейнерами. Жить пароходу оставалось явно недолго.
«Надо спросить, что за груз везли», — подумал он. Но никак не мог вспомнить, как на английском будет груз. А к старпому обращаться за помощью не хотелось.
— Что здесь делали и какой у вас порт следования?
— Они следовали в Новый Орлеан, но им пришла радиограмма остановиться и ждать корабли сопровождения. Командование испугалось немецкой подводной лодки, о которой стало известно от трех спасшихся моряков с потопленного судна.
— Значит, наши мексиканцы все-таки добрались до Флориды.
Гюнтер перехватил взгляд доминиканца. Тот очень внимательно и оценивающе смотрел на горящий корабль. Потом, спохватившись, начал вновь о чем-то рассказывать.
— Он просит оставить его с нами. — Старпом пожал плечами, мол, решай сам, командир.
— Отто, ты прекрасно знаешь наши правила, — Гюнтер впервые обратился к старпому по имени. — Мы не круизный лайнер и не можем никого брать.
Он отвернулся от доминиканца. Бывают в жизни решения, которые неприятно принимать, но если он считает себя командиром, то принять их обязан. Так ему говорил еще Вернер Хартман.
Удо, понимая, что сейчас решается его судьба, заглядывал в лицо поочередно старпому и капитану. И то, что он увидел, ему очень не понравилось. Обер-лейтенант отшатнулся, когда Удо попытался схватить его за ногу. Прибавив громкости своим просьбам и сложив руки как для молитвы, он пополз на коленях к командиру. Кто-то из команды засмеялся.
Гюнтер отступил назад. Хватит! Пора заканчивать этот балаган.
Невысокий матрос из торпедистов, встав перед доминиканцем, начал изображать святого отца, крестя его и отпуская грехи. Экипаж заржал. Удо, стоя на коленях, был вровень со «святым отцом».
Кюхельману показалось, что сквозь смех он слышит тонкое, как писк комара, гудение.
«С парохода что ли», — подумал Гюнтер.
Герреро, ничего не понимая, тоже смеялся вместе со всеми. Он был рад, что чем-то развеселил экипаж и теперь его наверняка возьмут. Его хлопали по черному плечу, дергали за кучерявую шевелюру на голове. И никто не заметил, как за кормой лодки низко над водой появилась темная точка, которая, приближаясь, росла в размерах.