Конрад передернулся.
— Значит, если такой портал просуществует достаточно долго, то он выбросит множество таких созданий? — лесник кивнул на рисунок.
— Разумеется, — одобрительно кивнул Дерек, — поэтому их необходимо закрывать как можно скорее.
Получается, ты имел дело с подобным переходом, понял Конрад, раз уж столкнулся с болотной тварью. Неожиданно для себя он спросил:
— Сколько было этих тварей… тогда?
Секунду назад улыбавшийся маг помрачнел и сжал губы. Конраду показалось, что он ответит грубостью, но Дерек тихо проговорил:
— Мне хватило.
— Простите, — сказал лесник.
Лэннимер глубоко вздохнул.
— Почти час ночи. Ближе к теме, ищи оборотней.
— Ага, — Конрад склонился над книгой.
Дерек заменил догоревшую свечу новой. Стало светлее. С улицы донесся стук копыт проехавшего патруля. Где-то несмело гавкнула собака.
— Тихо, как у тебя в лесу, — заметил Лэннимер.
— В лесу звуков больше, — качнул головой Конрад.
— Обычно здесь куда шумнее, — не согласился Дерек, — но люди боятся выходить на улицу ночами.
— Из-за волка, — сказал лесник.
— Будем называть этого зверя оборотнем, — поправил Дерек.
Оборотень… Кто бы мог подумать.
Оборотни — существа древние, вспомнил Конрад слова старого профессора, получается, о них известно много, сделал вывод лесник, машинально переворачивая страницы. Из задумчивости его вывел насмешливый голос Дерека:
— Там страницы слиплись. Листай обратно, философ.
Конрад послушно вернулся назад, осторожно отделил друг от друга слипшиеся листы и увидел, наконец, как неизвестный художник пятью столетиями раньше изобразил оборотня. С полустертого рисунка на лесника пустыми мертвыми глазами смотрело чудовище, лишь отдаленно напоминающее волка. Хоть и сильно поврежденный, рисунок был сделан мастерски и поражал.
— О демоны… — прошептал лесник.
В книге был Зверь, прямиком вышедший из тьмы, бездушная машина для убийства.
— В первый раз меня тоже впечатлило, — вскользь заметил Лэннимер.
— Я видел не это, — изумленно проговорил Конрад, медленно отведя взгляд от мертвых глаз оборотня. — Клянусь, передо мной стоял огромный волк, а не… не такое чудовище.
— Так книге полтысячи лет, — тоном, каким детям объясняют прописные истины, сказал Дерек. — В ту пору оборотни выглядели иначе.
Скажи леснику другой человек что-нибудь таким тоном, Конрад разозлился и, возможно, ругнулся бы. От Лэннимера же Конрад терпел и снисходительную интонацию, и проскальзывающую иногда в словах насмешку, поскольку уважал друга больше, чем кого-либо.
— Вы обещали лекцию, — отозвался Конрад.
Если бы не наш любимый епископ с не менее любимым князем, может быть, я читал бы эту лекцию в Академии, мрачно подумал Лэннимер. Он старался отгонять подобные мысли, но они порой возвращались. Больше всего Дерека возмущал тот факт, что в Академии два предмета отдали Михаэлю Лагрейду, поскольку Лэннимер знал, какой из него преподаватель.
— Да, обещал, — проговорил маг, заставляя себя успокоиться: любое упоминание о Лагрейде раздражало его. — Итак, начнем издалека. С древних времен, Конрад, когда люди начали осознавать, что такое магия. Это сейчас магия систематизирована, существуют подразделы, классификации, написано множество трудов. Тогда же всё только зарождалось, но кое-кто уже искал свои пути. Были люди, которые хотели получить власть над диким зверем, и они нашли способ.
— Кровь… — сказал внезапно понявший лесник. Обрывок лекции всплыл в памяти. — Я вспомнил. Они брали кровь у животных и как-то вливали ее себе.
Лэннимер покивал в знак согласия.
— Жутковатый способ, — заметил маг. — Я читал, что при таких опытах умерло много народу. Неудивительно, знаешь ли. Однако имелись и выжившие, но не они сами, а их потомки получили возможность превращаться в зверей. Лучше всего это получалось у тех, кто пытался породниться с волками. Правда, я слышал об оборотнях-медведях, а на юге лет двести назад убили оборотня-тигра.
Конрад слушал.
— Чем дальше все это заходило, тем удивительнее получался результат, — продолжал Лэннимер. — Поначалу превращение в зверя занимало много времени, сопровождалось безумной болью и сходство с тем же волком было незначительным. Кроме того, оборотень полностью терял контроль над собой, оставалась лишь жажда крови, подавляя остальные чувства, и зверь выходил убивать.