Лесник, принимавший участие не в одном десятке охот, слыхом не слыхивал о такой книге. А Тербек-то должен был знать о ней — в конце концов, княжеские охоты всегда устраивал он. Если знал — значит, не следовал правилам. Значит, понимал, что попасть под обвинение может сам. Следовательно, ему выгодно обвинить Конрада.
— В любом случае, — продолжал Меррик, — Дейв Тербек отравит вам жизнь, молодой человек.
Справедливое замечание. Меррик хорошо знал злопамятность и мстительность княжеского лесничего, Хелмир знал это не хуже.
— Что мне делать? — Конрад вдруг почувствовал, что устал и голоден.
— Мое предложение в силе, — пожал плечами дознаватель.
Леснику потребовалось время, чтобы вспомнить, о каком предложении идет речь. Ах да, конечно, Алистер предлагал работу дознавателя. Впервые Конрад серьезно задумался, взвешивая все "за" и "против", а Меррик не мешал ему.
Да, да, да, Алистер трижды прав, Тербек способен сделать существование подчиненного невыносимым. Отправит меня куда-нибудь в Южный Прейт, подумал Конрад, и я не смогу свести концы с концами. Надо соглашаться — это единственный выход.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, — проговорил Конрад.
Меррик кивнул.
Конраду пришлось провести в ратуше долгое время. Он вынужден был в письменном виде изложить ход событий на пустоши, он прочитал другие свидетельства, он расписался на множестве документов, гадая, когда всё это кончится. Алистер не спешил отпускать лесника.
Наконец формальности завершились.
— Быть может, переночуете у меня? — спросил дознаватель.
Ну хоть не в тюрьме, подумал Конрад, призвав остатки юмора.
— Нет, я пойду, — отказался он, пытаясь оттереть с пальцев чернильные пятна.
— Вторая Окраинная, двадцать? — понимающе улыбнулся Алистер.
Лесник усмехнулся. Он и хотел увидеть Дерека, и боялся того разговора, который наверняка произойдет. Конрад готовился сказать будущему начальнику, что передумал и переночует у Алистера, но губы сами повторили с утвердительной интонацией:
— Вторая Окраинная, двадцать.
Начинало темнеть, когда Конрад покинул ратушу. Забрав с конюшни Альде, чем несказанно обрадовал конюхов, лесник сел в седло и поехал ко Второй Окраинной улице. Сам не зная зачем, он сделал крюк и проехал мимо бывшего дома Лагрейда. У литой ограды, запертой на большой висячий замок, Конрад остановил коня. Лесник помнил, как Михаэль практически выгнал его из этого дома, но давняя обида погасла. За свои поступки Лагрейд не просто заплатил, он переплатил. Он говорил правду, утверждая, что не был убийцей, и в память Конраду врезалось, как маг, избитый, измученный, пытался доказать невиновность, но всё было против него.
И жену его, пострадавшую без вины, жалко, очень жалко.
Опомнившись, Конрад поднял коня на рысь.
Быстро темнело и холодало. По улицам изредка проезжали запоздалые всадники, пробегали пешеходы, да фонарщики спешили доделать работу.
По обыкновению, Конрад поехал шагом, когда вывернул на Вторую Окраинную, давая лошади отшагаться. Альде не нуждался в спокойном шаге после бега, но Конрад проделывал это по привычке. Кроме того, лесник испытывал странное чувство: с одной стороны, он понимал, что надо двигаться быстрее — невежливо будить хозяев, с другой стороны, впервые в жизни ему хотелось оттянуть предстоящую встречу с другом.
Фонарь на улице, как всегда, светил ярко, а окна дома были темны. Конраду захотелось развернуть коня и уехать. Он не сомневался, что Алистер Меррик не спит и примет его, но… Эх, почему я всегда делаю не то, угрюмо подумал Конрад, спешившись. Он открыл калитку, прошел во двор, стараясь не шуметь, и расседлал коня. Альде можно оставить во дворе, привязав за недоуздок. Рыжий никуда не уйдет, а если объявятся конокрады, то — соболезнования им. Конрад так и сделал — привязал коня, убрал сбрую в сарай и пошел к дому.
Под ногами лесника не скрипнула ни единая ступень, звук шагов заглушался шорохом опадающей на ветру листвы, но едва он поднял руку, чтобы постучать, как изнутри раздался голос Дерека:
— Открыто. Входи.
Конрад послушно вошел.
Лэннимер сидел в кресле у остывающей плиты, сжимая в ладонях белую фарфоровую чашку, любимую чашку Кейры. В проникающем через кухонное оконце свете фонаря Конрад разглядел бледное напряженное лицо Дерека и серебром сверкнувшую седину, когда тот повернул голову. Лесник стоял у порога.