Когда-то думал, что исламПричиной был чеченской бойни,Что православных раздражалИ провоцировал на войны.
Теперь же разум клинит мой,Славяне братские вовеки.Безжалостно вершит свой бой,Где гибнут матери и дети!
Дрались, дрались… и как жестоко
Дрались, дрались… и как жестоко,Взрывая камни в порошок.Судить не смею однобоко,Царили хаос, смерть и шок.
Смертельной бойне Бог свидетель.В руинах город наш лежал.Беды страшнее нет на свете —Здесь разум побеждённым стал.
Дрались, дрались… да, без сомненьяТак щедро жизнями соря,В войне пропало поколеньеВот так вот походя, зазря.
Эхо войны
Война прошла, но эхо смертью вторит,Стреляют из пожарищ угольки.Месть кровная кого-то вновь заводитЖеланьем мстить за страшные грехи.
Остынь, былым традициям внимая,Не надо после драки полыхать,Оставь кинжал, и верь, что участь злаяНе даст вандалу по миру гулять.
Мир горца
Имперским зноем обожжённый,Горевший в нефтяных боях,В степях казахских зарождённый,Черствею в траурных дворах.
К речам чуть слышным не привыкший,Я обжигаю чей-то слух.Да, с виду стал немного пышным,Но не от счастья я опух.
Мой юмор дерзок и не мягок,Я извиняюсь за себя,Ну а с моралью всё в порядке —Не русский, просто горец я.
Я горец! Слог мой режет уши,И чересчур строка резка,Но есть и те родные души,Которым боль моя близка.
Хромает рифма, но реальностьКак с гор нектар, как кровь и прах.Пишу я, в общем, натурально,Стихи диктует мне Аллах.
Не классик я, не гений.Всё же Моих столбцов исписан лист.Здесь правда вся – борца и горца.И мой родник, как небо, чист.
Я бы казнил себя за рвенье —За бред, фантазию идей.Моё прямое назначенье —Объединение людей.
Цена вопроса
Независимость? – пожалуйста, бери!Нам ее слегка понюхать дали.А затем ее же десять летС кровью у народа отнимали!
Десять лет лишений и страданий.Десять лет! Их не вернуть назад.Кто виновен в этой нашей драме?Так ли уж никто не виноват?
Сократили жизнь, не в этом суть:Десять лет бомбили, измывались!Без ответа заданный вопрос.Обвиненья – есть, нет извинений!
Извиниться? – Да, признать свою вину.А когда ее вы признавали?Вы историю меняли каждый раз,От грехов своих избавиться желали!
Вы, печальной судьбы моей славные парни…
Вы, печальной судьбы моей славные парни,Не страницами – главами вас я терял,Стали жизни тома и пусты, и бездарны,Будто я свою жизнь с седины начинал.
Вас «ушли»… Но закон нашей памяти вечен,В этом списке суровом мужчины одни.Наркоман или псих среди них не замечен,Это были цветущие парни Чечни!
Берегите живых
Звонок нежданный – как тяжёлый молот:– Алло, простите, нет его уже.И в тёмной пустоте – могильный холод…Печаль и скорбь… и мысли о душе.
И в памяти своей всю жизнь перебирая,Величину потери обретёшь.Цени живых, как день весенний мая,Звонком ушедших к жизни не вернёшь.
Народ
Я в мужестве твоём не сомневался,Народ чеченский, у тебя в кровиЕщё запас терпения остался,В аду спасённый силою любви.
Я видел сам: врачи из-под бомбёжкиВ больницу двух мальчишек привезли.Я видел их кровавые ладошкиИ лица их черней самой земли.
Свидетель Бог: при виде этой пары,С носилками встречая у дверей,Испуганно застыли санитары,И доктора кричали им: «Скорей!»
Читатель мой, я твой покой нарушу:Тот младшенький, трёхлетний мальчик, тотВоды просил… У старшего наружуОсколочным был вывернут живот.
От смертной пытки повзрослев невольно,Губами, почерневшими, как ночь,Шепнул он: «Доктор, мне совсем не больно.Сначала надо младшему помочь».
Я в мужестве твоём не сомневался,Народ чеченский, у тебя в кровиЕщё запас терпения остался,В аду спасенный силою любви!
Город боли
Город мой, за что ты был разрушен?Просто не дано умом понять!Здесь словарь какой-то новый нужен,Чтобы стыд хоть как-то описать.
Проникаюсь сам к себе презреньем,Город окровавленный, прости,Что мне не хватило сил для мщенья,Чтоб тебя от варваров спасти.