— Ваше Высочество, не берите все близко к сердцу — это опять мысленно обратился ко мне Лаолис, чувствуя мои вырвавшиеся наружу негативныеэмоции — Вам было тяжело воспринимать ваше положение, вы были тогда еще маленьким ребенком и сейчас после вашего отравления ничего не изменилось.
— Спасибо Лаолис — поблагодарил я его, стараясь унятьподнявшуюся бурю, внутри моей души.
Несмотря на полыхающий внутри пожар ненависти, внешне я ничем не проявил своих эмоций и остался совершенно бесстрастен ко всему окружающему, наверное этим удивив молодых аристократов. На меня во все глаза смотрел Низамий и жрец, у них на лице тоже было написано удивление. Вероятно раньше это тело по другому выражало свои эмоции и негодование, отрываясь на своих «подданых» визгом и истерикой?
Я буквально шкурой чувствовал, что все ждут от меня взрыва эмоций и скандала. На столе стояли холодные закуски, которые с удовольствием уминали, сидящие за столом сыновья и дочери аристократов, громко разговаривая между собой, специально нарушая дворцовый этикет. Я вздохнул и подал знак слугам, чтобы начали вносить горячие блюда, послышался смех и бодрое постукивание ложек и вилок.
Через некоторое время, все же удивление прошло и неторопливая обеденная трапеза продолжилась. Я даже успокоился, что на мою персону перестали обращать внимание и сам приступил к обеду. Но, такое благолепие не могло продолжаться вечно и ко мне с вопросом обратился молодой человек, сидящий слева от меня.
— Ваше Высочество, вы так долго не выходили из своей опочивальни — сделав печальное лицо высказался тот — мы уж начали беспокоится за ваше здоровье?
— Граф Лирн, сын герцога Турна — тут же мысленно подсказал мне Лаолис. Я знал всех значительных людей королевства, за четыре месяца хочешь, не хочешь вызубришь всех назубок у такого учителя, как Низамий. А с Лаолисом мы договорились, что тот меня будет мысленно подстраховывать и называть людей, обратившихся ко мне.
— Спасибо граф — поблагодарил я его — сейчас я вполне здоров!
— Как здоров? — тут же возразил сынок герцога — вы же почти четыре месяца не выходили из своих покоев? Мыуже начали беспокоится о вас, почему так долго? Ах, да вас же лечил жрец — тут же поправился тот, криво усмехнувшись.
За столом раздались смешки.
— Это он намекает, что у вас нет денег! — поспешил подсказать Лаолис, потому что мое лицо источало недоумение.
— Граф Лирн, вы что считаете Лаолиса, жреца Атеи златокрылой недостаточно квалифицированным специалистом?
— Нет, конечно же нет — согласился со мной граф и тут же его речь потекла словно мед, а выражение хищного торжества не покидало его лицони на миг — мы все знаем, что жрецы Атеи златокрылой всегда помогают «остро» нуждающимся — «остро», тот подчеркнул интонациями и в зале опять послышался взрыв смехаи гнусное хихиканье.
— Ээ, Ваше Высочество…. — услышав в своей голове голос жреца, я его прервал, взмахом руки. Тут уже я и сам сообразил на что намекает эта сволочь. Дело в том, что жрецы храма никогда не брали за свои труды деньги и они поступали, как самые настоящие целители, довольствовались только тем, что приносили им люди. Не могли отдариться только лишь нищие или совсем убогие. Вот на это и намекал этот гаденыш, сравнивая меня с калеками.
Я с трудом подавил желание воткнуть вилку в глаз этому наглецу. Вот опять это проявление моего прошлого я, которое остановил своей волей, не дав вспыхнуть всесокрушающей злобе, каковую и ждал от меня граф. Нет, не дождешься скотина! Успокаивал себя одним «собака лает, ветер носит».
— Да, вы совершенно правы граф — невозмутимо ответил Лирну — жрецы делают очень нужное дело и поступают, как и должно поступать настоящему целителю.
Графа всего перекосило от моего спокойного ответа. Не такой реакции тот ждал на мои слова, ему нужна была моя истерика и крик с пеной у рта. Затаив дыхание за нашей перепалкой следила вся толпа, сидящая за столом, наверное четыре месяца скучали по моим скандалам.
— Воистину, жрецы делают доброе дело — смотря на его кислую рожу, произнесенные им слова не соответствовали их содержанию. Он их произнес, лишь бы за ним оставалось последнее слово.
Видя на мое спокойное лицо и такой же ответ, у остальных отпало всякое желание меня подначивать. Интерес ко мне увял и многие занялись своими проблемами. Я тем временем насытился и поскорее покинул обеденный зал, больше не желая ни минуты там оставаться.