Римус (опять же) сейчас смутно помнит, что случается ночью, когда он, ни о чем не подозревая, сидит себе смирно. Правда Фул ведёт себя более агрессивно и ржёт на всю округу. Агнесс, – а именно так звали девушку – оказывается (чёрт её знает почему так поздно) на улице. Насколько знает Римус, у неё в это время вечерний выгул собаки. Но именно в эту ночь мистеру Болдуину не стоило бы отпускать дочурку без присмотра…
Белоснежный пудель с крикливым лаем набрасывается на дверцу загона Фула. Конь, изрядно потоптавшись на месте, вдруг вырывается из загона и начинается беготня по двору – пудель удирает от взбешенной лошади, а Агнесс гонится за собакой. Римуса это всё, конечно, только раззадоривает – оборотень, почуявший лёгкую добычу, рвётся наружу. Агнесс, видимо от переизбытка любопытства, подходит слишком близко… Когда подоспевают Джон Люпин и мистер Болдуин – уже поздно. Римус, себя не помня, набрасывается на девушку. Был ли хоть один шанс? Если бы она не так вопила, – то, кто знает – вдруг, он бы не стал набрасываться? Оборотень разрывает Агнесс артерию – она умирает, и даже «скорая магическая помощь» от Джона не успевает ей помочь.
Люпинам приходится долго расхлёбывать последствия той ночи: родителей бедняжки Агнесс приходится подвергнуть заклятию «обливиэйт». Начисто стереть дочь из их памяти не получается, и с тех самых пор мистер Болдуин уверен, что его девочка просто уехала учиться в Нью-Йорк. И он всё ждёт выходных, чтоб можно было связаться с ней по маггловскому телефону. Жена его не выходит больше из дома и часто плачет – Римус слышит её плач за несколько десятков метров, ведь слух у него, как и зрение, отменные.
Джон Люпин изо всех сил старается убедить и сына, и себя, в первую очередь, что всё поправимо. Но Римус уже знает – нет. Обратного пути у него больше нет. Теперь он, вкусивший плоти человеческой, не сможет нормально существовать среди людей. Начинается затяжная депрессия. Сперва Римус пытается сбежать из дома, затем – набрасывается на отца и мать в знак протеста, но к превеликому счастью, не причиняет им вреда, а после – и вовсе наглухо закрывается в себе, и перестаёт общаться даже с лучшими друзьями.
- Давай в разведку, Хвост, – слышит Римус внизу. Он резко поднимает голову и принюхивается. Привычный запах псины и печёных яблок ударяет в ноздри раньше, чем Люпин успевает подумать о том, что его друзья – Сириус и Питер – всё же находят его. – Наверняка же на крыше прохлаждается.
- Что вы здесь делаете? – Римус мигом свешивается с крыши, не боясь упасть – у него отличная координация. – Бродяга? Хвост?
Сириус Блэк усмехается. А Питер Петтигрю превращается из крысы обратно в человека. Посылать его «на разведку» всегда очень удобно – в любую щель пролезет.
- Бросишь тебя тут. Засохнешь же от жары и тоски. Как лист. – Сириус оглядывает строение с придирчивым хмыканьем. – Значит, вот ты где коротаешь время во время каникул?
- А тебе не нравится?
- Да нет, мне в принципе всё равно. Лишь бы крыша была и кормили дважды хотя бы, – произносит с усмешкой Сириус. – Правда, Хвостяркин? Меня ж из дома на совсем турнули.
- Лихо ты, – присвистывает Римус. – Всё же не смогли поговорить по душам?
- Не-а, – мотает головой Сириус. – Но мне уже плевать.
Люпин (с определённого рода грацией) спрыгивает на землю, приземляясь на четвереньки.
- Но зачем… вы ко мне приехали?
- А я тебя предупреждал, – взмахивает руками Питер, обращаясь к Блэку. – Выгонять того и гляди начнёт. Я умываю руки!
- Ага, валяй, – с удручённой интонацией бубнит Сириус. – Куда намылился? В дом к пьяницам? Твоя бабуля уж ничего не сможет сделать – отошла от мира сего. Жаль старушку.
- У тебя бабушка умерла? – тут же спрашивает у Питера Люпин.
- Неделю назад, – кивает Петтигрю.
- А что с особняком?
- А его временно оккупировали дальние родственнички, – хмыкает Сириус. – Наследство делят. И плевать, что всё Хвосту отписано… Гуляют уже седьмой день. Вытурить их оттуда не получится – себе дороже. Мы пробовали, но лишь получили по шее.
- Не позавидуешь вам, – вздыхает Люпин.
- А ты думал, что у одного тебя жизнь не сахар, Лунатик? – с хохотком добавляет Сириус. – Мы с Хвостом подумали и решили: чего будем ютиться где попало, когда у тебя тут раздолье… и поддержка, вроде, нужна. Знаешь, коллективно переживать неприятности проще. Так вроде все говорят. Давайте проверим?
- Вы свои неприятности на мои не равняйте, – злится Люпин. – У вас всё пройдёт – будет на вашей улице праздник. Ты, Хвост, выкупишь бабкин дом, когда подрастёшь, а ты, Бродяга, помиришься с роднёй… а вот мне всю оставшуюся жизнь теперь быть не то человеком, не то существом с клыками… от которого все шарахаются – только подойди.