Когда же пелена спала, он обнаружил, что стоит, прислонившись к дверному косяку, его всего трясёт, а костяшки сбиты в кровь. Отец Рене съёжился на полу, сплёвывая кровь и дрожащей рукой пытаясь вытереть лицо – левой рукой, ибо правая бессильно висела и, похоже, была сломана. «Что ж, я его хотя бы не убил», – мрачно подумал Леон.
– Я не буду требовать от вас, чтобы вы меня обняли, – глухо проговорил он, направляясь к выходу. – Но я могу снова навестить приют, и если я узнаю, что вы опять порете мальчишек и читаете им свои проповеди... Тогда берегитесь!
Отец Рене, кажется, прохрипел ему вслед проклятие, но Леон его уже не слышал. Выбравшись наружу, он зашагал прочь по тихой улочке, шатаясь как пьяный. Его бил озноб, кулаки почти невольно сжимались и разжимались, а губы вновь были искусаны до крови, как и тогда, когда он лежал, съёживаясь от ударов розог и пытаясь не закричать. Добравшись до конца улицы, Леон прислонился к стене, уткнувшись в неё лбом, и пробормотал:
– Господи, если ты слышишь меня... Если у меня когда-нибудь будет ребёнок... сын или дочь, неважно... Я клянусь, что никогда, слышишь, никогда не подниму на неё... на него руку.
И направился прочь, обессиленно уронив голову на грудь. Он не боялся, что отец Рене кому-нибудь пожалуется: во-первых, имя Кольбера само по себе звучало достаточно угрожающе, к тому же священнику неоткуда было узнать, что так называемый покровитель Леона интересуется им только тогда, когда намерен дать ему очередное поручение. Во-вторых, к имени Леон присовокупил десяток-другой неслабых ударов, которые должны были серьёзно напугать отца Рене.
И в-третьих, Леон понимал, что где-то в глубине души священник всегда ожидал кары, задаваясь вопросом, не поступает ли он неправильно. И сейчас, когда эта кара явилась ему в лице выросшего Волчонка, он не станет никому рассказывать об этом. Он будет долго допытываться у Бога, в чём его вина, чем он заслужил такое наказание, будет шептать молитвы разбитыми губами и перебирать чётки ободранными пальцами здоровой руки.
И почему-то Леон, далёкий от богословских споров человек, был уверен, что Бог отцу Рене не ответит.