— Ладно, — согласился атаман. — Если он будет платить нам по справедливости, мы можем пойти.
— Ребята! — крикнул Волчья Лапа сверху. — Сюда идут чужие!
То были Рихард Мюльс и сын констебля Мейнхард.
— О-ла-ла! — Мейнхард помахал рукой. — Мы пришли с миром!
Они подошли и оперлись спинами о крепостную стену. О ту самую стену, к которой всего несколько дней назад приделывали укрытие, чтобы пробить в ней брешь.
— Устраиваете волейбольную площадку? — заметил Рихард.
— Да, — подтвердил атаман. — С войнами покончено.
— Так, стало быть, вы живете…
— Так и живем…
Возникла пауза.
— Честно говоря, — Рогатка почесал икру, — у нас тут где-то есть одна лишняя мортира!
— Да? — оживился Рихард. — По-моему, это довольно удачная модель, только кое в чем требует небольшой доработки.
— Что верно, то верно, — согласился атаман. — Пойди, Раймонд, покажи им, где она.
Раймонд и Рихард ушли. Мейнхард по-прежнему опирался о стену. Словно над чем-то задумался.
— Ну, — спросил он, — а как поживают эти мальцы, что живут в доме госпожи Сикк?
— Да так… — ответил Рогатка неопределенно и пожал плечами.
— Раньше они ходили собирать шишки за садом господина Маази, а теперь их там что-то не видно.
— Да ведь шишки не только в этом ельнике водятся, — заметил Красномураш.
— Так-то оно так, но там они самые крупные. Не мешало бы сказать им об этом, они ведь шишками топят.
Пожалуй, обсуждать тут было нечего.
— Интересно, старик Маази все еще требует с них этот долг? — вспомнил Мейнхард.
— Какой долг? — удивился Красномураш.
— Они вроде бы лазили к нему в сад?!
— А-а-а! С этим они давно в расчете.
Мейнхард стал насвистывать себе под нос какую-то песенку. Он отошел от стены, сунул руки в карманы и — слегка ссутулившись и сгорбившись — прошелся немного. Затем снова оперся спиной о стену.
— Чепуха! — Он вскинул голову. — Я могу выпросить у констебля эти семь крон. А?
— Семь крон? Немалые деньги! — произнес Красномураш. — И что ты с ними сделаешь?
— Болтают такую чушь, будто я затащил этих мальцов туда в сад!
— Ха! Свидетелей-то нет! — напомнил Красномураш. — А то, что говорят сами мальцы, в счет не идет!
— Верно! — согласился Мейнхард и плюнул. Затем он снова отошел от стены.
— Ерунда! Все равно выпрошу! Не такое уж это трудное дело!
— Не стоит! — сказал Волчья Лапа сверху.
— Думаешь, не возьмет? Ха!
— Конечно, не возьмет, — сказал Волчья Лапа очень серьезно.
Воцарилось молчание.
— Да я бы и не пошел предлагать!.. — попытался отшутиться Мейнхард. — Просто так болтал!
Ему не ответили.
Вернулся Рихард.
Он был парень догадливый.
— Пойдем, — сказал он Мейнхарду.
И они отправились восвояси. Волчья Лапа, держа древко, смотрел им вслед.
В кустах Мейнхард обернулся.
— О-ла-ла! — Он помахал рукой.
Ему виден был Волчья Лапа, стоящий на бастионе.
Над головой Волчьей Лапы развевалось знамя.
И Мейнхард не получил ответа на свой прощальный жест.
Еще от автора
Волчью Лапу я снова встретил два года спустя. Это было в 1940 году. Тогда на шее Волчьей Лапы уже красовался пионерский галстук. И он носил его как знамя, за которое он так храбро сражался.
Теперь, когда я встречаю девочек и мальчиков в пионерских галстуках, мне вспоминается этот парнишка — Волчья Лапа. И я хотел бы, чтобы вы, пионеры, служили своему пионерскому галстуку с такой же великой любовью, самоотверженностью и отвагой, как Волчья Лапа — своему знамени.
Таллин, 8 сентября 1963 г.
