— Вы расстроены, взволнованы, я не могу оставить вас в таком состоянии…
— Я не собираюсь совершать глупости, лорд Роуг, — Эбби упрямо поджала губы. — И уж точно ничего не сделаю с собой. Но мне нужно… подумать. Все взвесить. Успокоиться и принять решение. А потому, я желаю одиночества.
— Это не лучшее решение. Одиночество может быть очень утомительным.
— И все равно, я иду домой! — и не дожидаясь продолжения спора, Эбби решительно обогнула экипажа и заспешила через улицу, к собственному крыльцу.
Дверь была закрыта и ей пришлось несколько минут колотить в нее, прежде, чем мисс Эрдлинг открыла.
— Миссис Барроу? — экономка куталась в пушистую шаль и выглядела несколько встревожено. — А почему вы в одиночестве? Мистер Барроу…
— Не желаю сейчас ни о чем говорить, — Эбби вошла в дом и поспешила к лестнице. — Я не желаю никого видеть, мисс Эрдлинг. Надеюсь, вы донесете мое приказание до остальных слуг.
— Так нет никого, — растеряно произнесла мисс Эрдлинг. — Я всех отпустила по домам. В сезон снегов люди предпочитают сидеть взаперти вместе с родными и близкими.
Но Эбби этого уже не слышала. Она торопилась к себе и принялась раздеваться прямо на ходу. Стащила перчатки и бросила их прямо на ступеньках лестницы, шубку сбросила уже в коридоре второго этажа. Вошла в спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь. Взглянула на свое отражение в зеркале.
Платье, что еще несколько часов назад казалось совершенным, теперь выглядело неуместно и блекло, прическа растрепалась, лицо казалось слишком бледным и могло, пожалуй, посоперничать цветом с тем самым снегом, что падал с неба сплошной пеленой. Только глаза, прозрачные, точно алмазы сверкали ярко.
— Я не буду плакать, — громко произнесла она, глядя в свои глаза в отражении. — Не буду. Мне просто нужно немного времени. Подумать. И принять решение. Разобраться в себе и в своих чувствах. И я… не буду плакать… не буду… плачут только те, кто слаб. Слезы — это признание собственной беспомощности и… — прозрачная капля потекла по щеке, оставляя после себя влажный, чуть мерцающий след. — Я не беспомощна. Я Эбигэйл Барроу и мне все по плечу, — к первой капле присоединилась вторая, а там и третья. Но Эбби продолжала стоять напротив зеркала, смотреть на свое отражение… слезы текли по щекам, но она словно не замечала их. — Ненавижу тебя Питер Барроу, — тихо произнесла она. — Ненавижу, потому что ты делаешь меня слабой.
Эбби разделась сама — видеть кого-либо не было совершенно никакого желания. Стащила платье и отшвырнула его в сторону, нисколько не заботясь о том, что она упало прямо подле камина, распустила корсет, прическу вот тоже растрепала, обрывая тонкие нити, на которых держались драгоценные камни. Украшения просто отшвырнула на туалетный столик, не придав этому никакого значения.
Натянув одну из самых простых своих сорочек, Эбби забралась на кровать, завернулась в одеяло и замерла там, глядя на полыхающий в камине огонь. В доме было тихо. Мисс Эрдлинг, видимо, все же вняла приказам своей госпожи и не стала ее тревожить, посылая служанку. Правда, Эбби казалось, будто бы к двери ее несколько раз кто-то подходил, но дальше этого дело не продвинулось.
Вот и замечательно. Разговаривать и объясняться хоть с кем-нибудь ей тоже не хотелось.
К утру поднялся ветер. Он завывал раненым зверем, швырял в окна целые пригоршни колючих кристалликов льда, царапая оконное стекло.
Сезон снегопадов в Барглине начался.
А Питер домой так и не явился.
Эбби провела в прострации двое суток. Мисс Эрдлинг все-таки заставила госпожу выбраться из комнаты. Уговорила поесть, но на этом все. Эбби почти не разговаривала с экономкой, не отвечала на вопросы и не реагировала ни на что. Она даже не одевалась, так и продолжала ходить в той самой ночной сорочке и непричесанная, разве что теплый стеганый халат набрасывала на плечи и то больше по требованию мисс Эрдлинг, чем из боязни замерзнуть.
Время шло неспешно. Барглин с остервенением засыпало снегом. Ветра были такие, что однажды ночью Эбби даже показалось, что сорвет крышу. Но обошлось, и молодая женщина снова погрузилась в свою меланхолию.
На третью ночь после маскарада, Эбби не спалось. Она долго лежала в кровати с открытыми глазами, смотрела в потолок, прислушивалась к руладам, что выводил за окном ветер. Вздыхала. Наконец, решилась встать и спуститься вниз.
Когда-то давно, матушка говорила, что нет ничего лучше для того, чтобы прогнать бессонницу, чем мятный чай. Вот она и решилась заварить себе чашечку. Собственное состояние уже порядком угнетало молодую женщину.